"Исаак Зингер. Враги. История любви [love]" - читать интересную книгу автора

том, что сделала сама. Это было противно и одновременно смешно. Сумасшедших
не существует; безумцы только ведут себя так, как будто сошли с ума".
"Все у тебя совершенно нормальные - только твоя мать ненормальная", -
обиженно сказала Шифра Пуа.
"Я не это имела в виду, мама. Не извращай мои слова. Садись, Герман,
садись. Он подарил мне шкатулку для марок. Теперь мне придется писать
письма. Вообще-то говоря, сегодня я собиралась убрать твою комнату, Герман,
но возникла тысяча других дел. Я ж тебе говорила: будь жильцом как все
жильцы. Если ты не требуешь, чтобы твою комнату содержали в чистоте и
порядке, то так и будешь жить в грязи. Нацисты так долго заставляли меня
делать некоторые вещи, что теперь я никак не могу делать их по доброй воле.
Если я хочу что-то сделать, то должна вообразить, что надо мной стоит немец
с автоматом. Здесь, в Америке, я пришла к выводу, что рабство не такая уж и
трагедия - когда приходится поработать, то нет ничего лучше плетки".
"Ты только послушай. Спроси ее, понимает ли она, что несет",
-пожаловалась Шифра Пуа. "Она просто должна все время мне противоречить, вот
и все. Она унаследовала эту манеру от семьи своего отца - да будет спокойно
ему в раю. Они всегда любили поругаться. Мой папа - да покоится он в мире -
твой дед как-то сказал: "Ваши талмудические аргументы великолепны, но в
конце концов вам каким-то образом почему-то удается доказать, что на пасху
разрешено есть хлеб".
"Какое отношение ко всему этому имеет хлеб на пасху? Пожалуйста, мама,
сядь. Я не выношу, когда ты стоишь. Она так шатается, что мне кажется, она
вот-вот упадет. И падает ведь. Дня не проходит, что бы она хоть раз не
упала".
"Что ты еще там обо мне выдумываешь? Я лежу в больнице в Люблине, и
смерть стоит у моей кровати. Наконец-то я обрету покой. Вдруг появляется она
и зовет меня назад в этот мир. Зачем я тебе понадобилась, если ты все время
рассказываешь обо мне небылицы? Умереть хорошо, это радость. Кто попробовал
смерти, для того жизнь стала неинтересной. Я думала, она тоже умерла. Вдруг
вижу, она жива и пришла меня навестить. Сегодня она отыскала меня, а завтра
уже пилит меня, втыкает в меня тысячу иголок. Если бы я рассказала все как
есть, то любой решил бы, что у меня не все дома".
"Ничего подобного, мама. Чтобы описать состояние, в котором она была,
когда я вывезла ее из Польши, понадобилась бы бочка с чернилами. Но об одном
могу сказать с чистой совестью: никто еще не мучил меня так, как она".
"Что такого я тебе сделала, дочка, что ты так говоришь? Ты была тогда
здорова - да не коснется тебя злой взгляд! - а я мертва. Я сказала ей прямо:
"Я больше не хочу жить. С меня хватит". По она как фурия вцепилась в меня и
втащила назад в жизнь. Яростью можно разрушить человека, а можно заставить
его жить. Зачем я ей понадобилась? Ей приспичило иметь мать, вот и все. А
еще этот ее муж. Леон, он мне не понравился с самого начала. Я посмотрела на
него и сразу сказала: "Дочка, это шарлатан". У человека всегда написано на
лбу, кто он, надо только уметь прочесть Моя дочь читает самые сложные книги,
но когда речь заходит о людях, она не может отличить руки от ноги. Вот она и
осталась на мели - вечная соломенная вдова!"
"Я хочу выйти замуж, я не хочу ждать развода".
"Что?! Мы пока что еще евреи, а не гои. Что там твое жаркое? Сколько
оно будет стоять на огне? Мясо же обуглится. Дай я посмотрю. Господи Боже
мой! Там же не осталось ни капли воды. Нельзя на нее положиться! Я же