"Зоя Евгеньевна Журавлева. Требуется героиня" - читать интересную книгу автора

центральной аллее, обсуждало последнее выступление академика Кынева,
перспективы для института в свете этого выступления, ругало лето, зиму,
гипертонию и министерство. Другое - с визгом носилось по боковым аллеям.
Сотрясало спелую бузину, в тени которой они дрались когда-то с Лехой
Барановым. Поколение лезло в кино без билетов. Задирало головы: "Реактивный,
с вертикальным взлетом". Запойно играло в футбол. Училось в английской школе
с математическим профилем. Воровало георгины с институтской клумбы, чтобы
бросать в чье-то окно. Презирало того, кто бросал. Смутно завидовало ему.
Юрий часто чувствовал себя в этом поколении. Хоть и перевалило за
тридцать, но в этом. А оно уже шарахалось от него по кустам, называло
"дяденька".
Парк был когда-то громадным. Теперь и парк съежился, теперь он казался
Юрию просто запущенным сквером. Старая церковь шелушилась, кое-что тут можно
бы еще ободрать. Интересно, есть ли сейчас любители.
Наконец-то построили настоящий мост. Прежний был времянкой, скорее,
мостки, чем мост. Река сносила его каждое половодье. И пока льдины грызли
друг друга, в школу переправлялись на лодках. Если река чересчур бушевала,
вообще не ходили в школу. Любимое было время: отменялись контрольные и
прощались все опозданья. И матери каждое половодье писали в газету, что это
форменное безобразие, институт буквально отрезан от мира, хлеб не завозят,
дети рискуют здоровьем на лодках, может быть, жизнью.
Но риском, по правде сказать, переправу никто не считал: привыкли.
Лениво отпихивались от льдин баграми и переплывали.
Перехваченная новым мостом, река неожиданно сузилась и измельчала. Юрий
с трудом нашел место, где раньше была переправа.
В то утро даже и льдин уже почти не было. Река входила в берега. Снег
осел, но еще держался. Стал только тяжелым и желтым. И на этом плотном снегу
Розка Кремнева написала в то утро у самой переправы: "Юрка, я тебя люблю".
Палкой. Как выбила на снегу. У самой переправы, рядом с дорогой. Все
шли и смотрели. Восторженно визжали девчонки. Можно было разобрать только,
что Розка выиграла у кого-то. Значит, написала - на спор.
Юрок тогда в Ивняках было полно. Но Юрий знал. И девчонки знали, визжа.
Даже Леха Баранов, отсталый в этом развитии, ткнул ему кулаком: "Мазила,
тебе письмо!" Юрий почувствовал, что даже плечо у него краснеет, аж жжет под
пальто. Медленно обернулся. Медленно прочитал - под взглядами. Зевнул.
Отвернулся.
Первая лодка уже отчаливала, но Юрий успел прыгнуть. Обругали.
Потеснились. На том берегу Юрий вдруг сунул Лехе портфель, влез в автобус и
уехал на станцию. Проболтался до конца первой смены, не мог он сегодня в
школе сидеть. Видеть Розку. Десять минут, перемена. Не видеть ее. Если бы он
тогда не успел прыгнуть в лодку...
В то утро одна лодка перевернулась. Последняя. Всех, правда, быстро
вытащили. А кто и сам доплыл. Только парень из третьего "В" нахлебался, уже
не вспомнить, как его звали. И учительница литературы, которая у Юрия ничего
не вела. Эта учительница так испугалась, что сама же отталкивала все руки. И
быстро-быстро плыла по-собачьи. А вокруг нее плыли тетради. Все спасали
зачем-то эти тетради. Потом учительница вдруг отяжелела, намокла, наверное,
и стала неловко нырять боком. Тогда уже ее насильно втащили в лодку, но
все-таки наглотаться она успела.
А Розку Кремневу ударило лодкой по голове, и она утонула сразу, никто