"Зоя Евгеньевна Журавлева. Требуется героиня" - читать интересную книгу автора

Юрий поднялся на сцену. Постоял. Прошелся.
Градусник долго не могли отыскать. Или не хотели. Наконец завклубом
принес его и молча передал Юрию.
Градусник показал на сцене плюс шесть.
"В зале побольше, - сказал завклубом. - Еще нагреется.
"Градуса два-три набежит, - подтвердила кассирша. - Больше - навряд,
через окна выносит, а два-три, бог даст, набежит".
"Остальное - надышат, - бодро сказал завклубом. - Все равно же не
раздеваться, у нас и вешалки нет. А население привычное. Пересидят. Хлопать
будут сильнее - нагреются".
"А мы как же?" - поинтересовался Юрий.
Завклубом на секунду смутился, но тут же нашел выход:
"Если потом горячего внутрь, ничего. Тут главное - сразу пропустить, не
дать остыть организму".
"Не дадим остыть", - сказал Юрий.
"С собой есть?" - понимающе прищурился завклубом.
"Деньги за билеты нужно вернуть. Вы уж возьмите, пожалуйста, на
себя", - попросил Юрий кассиршу.
"Как - вернуть? - ахнула та. - Зачем же?"
"Потому что спектакля у вас сегодня не будет..."
"Это кто же принял такое решение?" - сказал завклубом.
"Я принял", - сказал Юрий.
"Вас никто не уполномочивал, - сказал тертый завклубом. - Мы еще
поглядим, что скажут другие товарищи артисты".
До гостиницы дошли молча. Перед ней по-прежнему стояла "татра",
пламенея под снегом.
Черный человек теперь рылся в моторе. Будто на ощупь искал в набитом
чемодане зубную щетку. Он покосился на толстый скрип валенок и спросил без
раздражения:
"Коля, куда ты девал троста?" - Интонация в точности повторялась. Будто
Юрий и не ходил полтора часа. Будто черный человек забыл все, кроме вечной
проблемы троса.
Наташа собиралась к спектаклю. Сказала, как главное:
"Тебе там воды оставили. Давай полью..."
Разглядела брюнета за Юрием, в коридоре.
"Что? Поклонник большого искусства?"
Когда все собрались в номере, Юрий доложил:
"Тридцать два билета и на сцене - шесть".
"Я категорически! Безобразие! У меня горло!"
"Ага, - сказал Юрий, припечатывая взглядом завклубом. - Все уже
сделано. Деньги кассирша вернет. Только ночевать придется. Второй конец не
осилить. И Раиса Матвеевна до утра отлежится..."
Он еще говорил, но уже кожей чувствовал, как во сне. Будто ведешь
решающий монолог в полном зале, и вдруг люди начинают беззвучно вставать и
медленно растекаться в тысячи дверей, сквозь стены, просто истаивать в
воздухе. Уже кричишь, а они все равно растворяются. Исчезают. И уже хватаешь
ртом воздух. И задыхаешься в одиночестве.
"Утром пораньше выедем и к обеду будем дома", - закончил Юрий уже в
пустоте. Хотя никто никуда не вышел. И даже не переменил позы.
Тишина длилась долго.