"Зоя Евгеньевна Журавлева. Требуется героиня" - читать интересную книгу автора Юрий поднялся на сцену. Постоял. Прошелся.
Градусник долго не могли отыскать. Или не хотели. Наконец завклубом принес его и молча передал Юрию. Градусник показал на сцене плюс шесть. "В зале побольше, - сказал завклубом. - Еще нагреется. "Градуса два-три набежит, - подтвердила кассирша. - Больше - навряд, через окна выносит, а два-три, бог даст, набежит". "Остальное - надышат, - бодро сказал завклубом. - Все равно же не раздеваться, у нас и вешалки нет. А население привычное. Пересидят. Хлопать будут сильнее - нагреются". "А мы как же?" - поинтересовался Юрий. Завклубом на секунду смутился, но тут же нашел выход: "Если потом горячего внутрь, ничего. Тут главное - сразу пропустить, не дать остыть организму". "Не дадим остыть", - сказал Юрий. "С собой есть?" - понимающе прищурился завклубом. "Деньги за билеты нужно вернуть. Вы уж возьмите, пожалуйста, на себя", - попросил Юрий кассиршу. "Как - вернуть? - ахнула та. - Зачем же?" "Потому что спектакля у вас сегодня не будет..." "Это кто же принял такое решение?" - сказал завклубом. "Я принял", - сказал Юрий. "Вас никто не уполномочивал, - сказал тертый завклубом. - Мы еще поглядим, что скажут другие товарищи артисты". До гостиницы дошли молча. Перед ней по-прежнему стояла "татра", Черный человек теперь рылся в моторе. Будто на ощупь искал в набитом чемодане зубную щетку. Он покосился на толстый скрип валенок и спросил без раздражения: "Коля, куда ты девал троста?" - Интонация в точности повторялась. Будто Юрий и не ходил полтора часа. Будто черный человек забыл все, кроме вечной проблемы троса. Наташа собиралась к спектаклю. Сказала, как главное: "Тебе там воды оставили. Давай полью..." Разглядела брюнета за Юрием, в коридоре. "Что? Поклонник большого искусства?" Когда все собрались в номере, Юрий доложил: "Тридцать два билета и на сцене - шесть". "Я категорически! Безобразие! У меня горло!" "Ага, - сказал Юрий, припечатывая взглядом завклубом. - Все уже сделано. Деньги кассирша вернет. Только ночевать придется. Второй конец не осилить. И Раиса Матвеевна до утра отлежится..." Он еще говорил, но уже кожей чувствовал, как во сне. Будто ведешь решающий монолог в полном зале, и вдруг люди начинают беззвучно вставать и медленно растекаться в тысячи дверей, сквозь стены, просто истаивать в воздухе. Уже кричишь, а они все равно растворяются. Исчезают. И уже хватаешь ртом воздух. И задыхаешься в одиночестве. "Утром пораньше выедем и к обеду будем дома", - закончил Юрий уже в пустоте. Хотя никто никуда не вышел. И даже не переменил позы. Тишина длилась долго. |
|
|