"Зоя Евгеньевна Журавлева. Сними панцирь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

равно нечем. У нас вода строго по норме. Меня никто не ругал, что я
вылизал. Я чисто вылизал, моя миска теперь чище всех.
Мы теперь сытые сидим. На костёр смотрим.
Фисташка ярко горит. Чисто так! Сама себе что-то трещит в костре. Как
орех. Трещит, наверное, что она довольна. Ей нравится так ярко гореть.
Нравится, что жуки на огонь летят. Что бабочки кружатся. Что дядя Мурад
так осторожно её ломает и тихонько подкладывает в костёр. Ещё фисташке
нравится освещать наши лица:
Тёмное - дяди Мурада.
Розовое - Арины.
Белое - тёти Нади.
В каше - моё.
- Лицо-то ты всё-таки вытри, - говорит папа.
Я, конечно, вытер.
Мы сидим и в костёр смотрим.
- Какое-то настроение, сам не знаю, - говорит папа. - Давно что-то не
было так хорошо. Мурад, прочитай что-нибудь!
- Чего бы ты, Лёша, хотела?
- Всё равно! Лишь бы твоё.
- Всем будет скучно, Лёша, - говорит дядя Мурад.
Он по-русски не умеет читать. Он стихи только для себя пишет. На
своём родном языке. Дядя Мурад стихи на туркменском пишет.
- Я им переведу, - говорит папа. - Прочти для меня.
Для папы дядя Мурад, конечно, прочтёт. Они с папой друзья. Дядя Мурад
сейчас встанет и что-нибудь прочтёт. Стихи нельзя сидя читать. Это же
высокое дело - стихи, какие бы они ни были.
Дядя Мурад читает и смотрит на папу.
Будто мой папа тут один. Никого больше нет. И папа смотрит на дядю
Мурада. А я на них смотрю. У меня что-то в горле сдавило.
Как дядя Мурад читает! Я никогда не думал, что он так будет читать.
Неужели он сам придумал такие стихи?
Печальные. Звонкие. Долгие.
Вдруг у дяди Мурада голос упал.
И сразу тихо стало. Только фисташка трещит. Трещит, трещит.
Потом тётя Надя говорит:
- Переведите, пожалуйста, Алексей Никитич...
- Попробую, - сказал папа. - Сейчас. Сразу не могу. Трудно это
перевести, надо быть поэтом.
- Не нужно мучиться, Лёша, - сказал дядя Мурад и сел на кошму. - Я
сама переведу. У меня простые стихи, Надежда Георгиевна. Немножко стихи
про пустыню. "Самая прекрасная весна на свете - это пустыня, и если кто
попадает к тебе весной, то он имеет большую радость на сердце". Такие,
примерно, стихи.
- Не могу перевести, - сказал папа. - Таланта нет, не могу.
- Я уже перевела, - сказал дядя Мурад. И подбросил в огонь ветку.
Костёр прямо взревел.
- Нет, ты сам не можешь понять, - сказал папа. - Разве ты понимаешь,
что ты такое?
- Я туркмен, - улыбнулся дядя Мурад. Он у нас редко улыбается.
- Я только одно поняла, - говорит тётя Надя. - Я поняла, как вы всё