"Валентина Журавлева. За 20 минут до старта " - читать интересную книгу автора

Эзертон, который час", - сказал Барримор. Я посмотрел: было без четверти
одиннадцать. "Через полчаса все будет кончено!". Я промолчал. Впервые за
пять лет я не поверил Барримору. Я знал - он способен на все. Но на этот раз
я ему не поверил.
Доктора Фрадье мы застали в кабинете, это были приемные часы. Нас
встретила горничная и провела к доктору. Мы прошли пустую, очень скромно, я
бы сказал - бедно обставленную приемную, и Барримор открыл дверь в кабинет.
Доктор Фрадье шел нам навстречу.
Едва взглянув на него, я подумал: "Да, на этот раз Барримор получит
отпор". У доктора было розовое, очень доброе, очень усталое лицо. Такими
бывают доктора в детских сказках. Таким я когда-то мечтал стать.
"Слушайте, док, - сразу же сказал Барримор. - У нас к вам дело.
Выгодное дело. Посмотрите-ка эту бумажку". И он протянул ему листок с
собранными мною сведениями.
Вы знаете, за пять лет работы я многое видел. Такое видел, что не
приведи господь вспомнить на старости лет... Но лицо доктора - этого нельзя
забыть. Оно стало серым, глаза налились кровью, рот судорожно, как в
припадке астмы, глотал воздух.
"Слушайте, док, - бархатным голосом продолжал Барримор. - У вас куча
долгов, у вас нет пациентов. Ваши родители разорены, и гроши, которые вам
платит Бартлет, это капля в море". Доктор положил листок на стол. Я видел-
рука доктора дрожала. "Что вам надо?" - прохрипел он. "Только одну небольшую
услугу, - ласково сказал Барримор. - Расскажите нам, что применяет Олден. И
за это - четыре тысячи долларов. Тут же".
И тогда доктор Фрадье указал нам на дверь. Он был бледен, этот доктор,
у него дрожали руки, прерывался голос. Но он указал нам на дверь. Я
торжествовал!
Но Барримор только рассмеялся. Рассмеялся, бесцеремонно придвинул стул,
сел и выложил на стол пачку долларов. Новеньких, сверкающих радужными
красками долларов. "Здесь пять тысяч, док", - сказал он. "Вон! - закричал
доктор. - Убирайтесь вон!"
Барримор покачал головой: "Будьте деловым человеком, док", - и достал
еще одну пачку. "Теперь здесь семь тысяч, - он говорил своим страшным
бархатным голосом. - Семь тысяч, доктор Фрадье. Это ваши долги, это долги
вашего отца, это реклама, без которой пациентов никогда не будет".
Фрадье старался не смотреть на деньги. Я видел - он боится взглянуть на
стол. И я понял: Барримор победил.
Доктор отбежал к окну, повернулся к нам спиной. А Барримор ласково
говорил: "Я ценю ваши чувства, уважаемый док. И вот вам доказательство. Я
добавляю еще одну тысячу.
Он шелестел новенькими банкнотами, и от этого шелеста Фрадье дрожал,
как в лихорадке. Вы знаете, что такое шелест новеньких долларов? Если в аду
есть музыка, она на девяносто процентов состоит из этого дьявольского
шелеста. Он совсем тихий, еле слышный, но он заглушает все - и голос
совести, и голос разума, и голос долга... Есть что-то змеиное в этом
шелесте.
Барримор шелестел долларами, и плечи доктора опускались, спина
сгибалась, словно этот проклятый шелест был непосильной ношей. И тогда
Барримор спокойно сказал: "Соглашайтесь, доктор. Я добавляю еще пять тысяч".
Фрадье обернулся. Его трудно было узнать. За эти минуты он постарел на