"Валентина Журавлева. Астронавт " - читать интересную книгу автора

так, как я сказал.

...Передо мной расчеты, сделанные Зарубиным. Я врач, не все мне
понятно. Но одно я вижу сразу: расчеты сделаны, что называется, на пределе.
До предела облегчена ракета, до предела форсированы стартовые перегрузки.
Большая часть оранжереи остается на планете, и потому расчетный рацион
астронавтов невелик - много ниже установленных норм. Снята с ракеты система
аварийного энергопитания с двумя микрореакторами. Снято почти все
электронное оборудование. Если в пути случится что-то непредвиденное,
возвратиться к Звезде Барнарда ракета уже не сможет. "Риск в кубе" - так
записано в дневнике штурмана. И ниже: "Но для того, кто остается здесь, -
риск в десятой, сотой степени..."
Зарубину придется ждать четырнадцать лет. Только тогда за ним придет
другая ракета. Четырнадцать лет одному, на чужой, замерзшей планете...
Снова расчеты. Главное - энергия. Ее должно хватить на телеуправление
ракетой, ее должно хватить на четырнадцать долгих, бесконечно долгих лет. И
опять все рассчитано на пределе, в обрез.
Фотоснимок жилища капитана. Оно собрано из секций оранжереи. Сквозь
прозрачные стенки видна электронная аппаратура, микрореакторы. На крыше
установлены антенны телеуправления. Кругом - ледяная пустыня. В сером,
подернутом мутной дымкой небе холодно светит Звезда Барнарда. Ее диск
вчетверо больше Солнца, но лишь немногим ярче Луны.
Я быстро перелистываю бортовой журнал. Тут все: и наставление капитана,
и договоренность о радиосвязи в первые дни полета, и список предметов,
которые надо доставить капитану... И вдруг два слова: "Полюс" вылетает".
А потом идут странные записи. Кажется, их сделал ребенок: строки
наползают друг на друга, буквы угловаты, изломанны. Это двенадцатикратная
перегрузка.
Я с трудом разбираю слова. Первая запись: "Все хорошо. Проклятая
перегрузка! В глазах фиолетовые пятна..." Через два дня: "Набираем скорость
по расчету. Ходить невозможно, приходится ползать..." Еще через неделю:
"Тяжело, очень (зачеркнуто)... Выдержим. Реактор работает на расчетном
режиме".
Два листа в бортовом журнале не заполнены. А на третьем, залитом
чернилами, наискось сделана надпись: "Телеуправление нарушено. Лучи
рассеиваются каким то препятствием. Это (зачеркнуто)... Это конец..." Но тут
же, у самого края листа, выведено другим - четким - почерком:
"Телеуправление восстановлено. Индикатор мощности показывает четыре единицы.
Капитан отдает всю энергию своих микрореакторов, и мы не можем ему помешать.
Он жертвует собой..."
Я закрываю бортовой журнал. Сейчас я могу думать только о Зарубине.
Наверно, для него было неожиданным нарушение телеуправления. Внезапно
зазвонил индикатор...

Тревожно звенел контрольный сигнал индикатора. Стрелка, вздрагивая,
опускалась к нулю. Радиолуч встретил препятствие, телеуправление прервалось.
Капитан стоял у прозрачной стены оранжереи. Тусклое багровое солнце
заходило за горизонт. По ледяной равнине бежали коричневые тени. Ветер гнал,
подхлестывал снежную пыль, поднимал ее в мутное красно-серое небо.
Настойчиво звенел контрольный сигнал индикатора. Радиоизлучение