"Валентина Журавлева. Голубая планета" - читать интересную книгу автора

электрическое явление в атмосфере Марса, например полярные сияния? Но они не
могут быть такими интенсивными.
Ни одно из моих предположений не выдерживало критики. Шатов иронически
декламировал Омара Хайяма:

Что там, за ветхой занавеской тьмы?
В гаданиях запутались умы...
Когда же с треском рухнет занавеска,
Увидим все, как ошибались мы.

Впоследствии я часто вспоминал это четверостишие. Оно оказалось
пророческим. Но кто мог знать, что впереди нас ожидает самое большое
испытание?
Склонившись над иллюминатором, мы долго смотрели на загадочный
голубоватый серп.
"Стрела" подходила к Марсу с неосвещенной стороны. В последующие трое
суток уже нельзя было наблюдать Марс. Но с того момента, как мы увидели узкий
голубоватый серп, нас уже не покидало острое чувство близкой и неотвратимой
опасности. Повидимому, сказывалось громадное нервное напряжение от
восемнадцатимесячного полета. Мы стали раздражительными, неразговорчивыми. Во
время дежурств в центральном посту я наглухо закрывал смотровые щели: вид
черного неба с немигающими, словно нарисованными звездами вызывал у меня
щемящую тоску.
Последние сутки перед посадкой мы почти не спали. Раздражительность
внезапно сменилась крайней предупредительностью. Мы оживленно разговаривали,
помогали друг другу собирать личные вещи, вместе готовили прощальный ужин
(тушеная хлорелла с салатом из свежей хлореллы).
За два часа до посадки Шатов отдал команду: "К пульту!" - и мы прошли в
центральный пост.
С шумом захлопнулась тяжелая крышка люка. Корпус "Стрелы" задрожал от
бешеной пульсации тормозных двигателей.
Кому из астронавтов не знаком этот неистовый рев тормозных дюз! Очень
близкий, все нарастаюший, яростный, он пронизывает планетолет, прорывается
сквозь тяжелые экраны центрального поста, бросает в дрожь стрелки приборов,
заставляет вибрировать штурвал. Но грубый этот рев лучше всякой музыки.
Кажется, что планетолет ожил и восторженно приветствует землю. "Конец пути!
Конец пути! - надрываясь, ревут дюзы. - Конец пути!.."
Шатов мастерски вел "Стрелу". Я видел: ему трудно. Плохо повиновались
газовые рули; дюзы, исковерканные метеорами, создавали момент, вращающий
"Стрелу" вокруг продольной оси; обзорный локатор не работал. И все-таки Шатов
уверенно выводил планетолет в режим планирования.
Я провел полтора года с Шатовым, изучил его (так мне казалось) до
тонкостей. Однако, признаюсь. я впервые видел своего друга таким. Аксельромстр
показывал двойную перегрузку, тяжесть глубоко втиснула меня в кресло, но Шатов
сидел в свободной, непринужденной позе. На его лице светилась азартная улыбка,
глаза поблескивали. Движения рук, скупые и точные, были в то же время
окрыленными. Да, именно окрыленными - я нашел нужное слово. Шатов каким-то
шестым чувством, даже не глядя на приборы, угадывал, что надо делать.
"Стрелу" раскачивало. Я не мог понять почему. Казалось, планетолет
встретил сильный поток восходящего воздуха.