"Юрий Жулин "Проект "Четыре комнаты"" - читать интересную книгу автора

которого в самых укромных уголках дворца можно было вляпаться в оставленную им
кучку. Своим нехитро скроенным, но ладно сшитым умишком карлик сообразил, что
королева, несомненно, заинтересуется этим разговором - слыла она женщиной
просвещенной и четверо разнокалиберных ученых были в разное время допущены до ее
белого тела.
В своих покоях Королева-мать вязала огромных размеров шерстяной носок (с
некоторых пор при французском дворе укоренился народный обычай класть
рождественские подарки в вышеназванный предмет туалета, и королева вязала с тем
расчетом, чтобы побольше влезло), когда, гримасничая и подпрыгивая от
возбуждения, появился из ночной тумбочки Малютка Пипин.
Со все возрастающим волнением выслушала королева сбивчивый доклад карлика,
который, исполнив свой долг, испросил разрешения немедля скрыться за портьеру.
Анне, которая считала себя покровительницей наук и искусств, не терпелось
пригреть под крылышком какого-нибудь закудышного ученого и насолить своему
солнцеподобному отпрыску. Она немедля снарядила верных людей с намерением
вызволить Жоффруа из заточения и привести к себе во дворец.
- Сумеешь пред всем двором французским сию персону показать? - спросила он
экс-пленника.
- Время нужно, матушка, - ответил хитрец.
- Даю две недели, - расщедрилась королева.
За эти две недели Суиратон с таким усердием предавался баболюбию и
винопитию, что ввел в испуг своего новоиспеченного дружка, бывшего
монаха-францисканца Леонардо ди Каприозуса, известного пьяницу и развратника (к
сожалению, в те дикие времена подобные милые качества еще не всегда приводили к
славе и почету, посему Каприозус занимал при дворе скромное звание королевского
шута). Hедолгая близость к Жоффруа и погубила беднягу: посланный королем
Жерминаль, не разобравшись в скопище мужских и женских тел, сдуру нацепил
Железную Маску на Каприозуса и навеки заточил того в Бастилию, где Леонардо и
скончался, не отсидев и трети срока.
А Михайло Василич Ломоносов находился в препаршивейшем настроении.
Причиной была неожиданно свалившаяся немилость императрицы: только он сегодня за
праздничным столом начал свою любимую поговорку о редьке с квасом, вот уже
двадцать лет вызывавшую дружный смех собравшихся, как Екатерина сморщила носик и
досадливо махнула рукой:
- Уймись, Василич, наскучил!
Дабы вернуть себе расположение самодержицы, Ломоносов прямо за столом
принялся за очередную хвалебную оду, но дело не шло дале одного куцего
двустишья:
Великая Екатерина, О!
Въезжает в Царское Село.
- "О", - ворчал недовольно Ломоносов. - Что это за "О" такая!
- Шестнадцатая буква русского алфавита-с? - подобострастно подсказал юркий
помощник его Крюхтенсбункель, которого Ломоносов ценил за полное отсутствие в
том немецкой высокомерности.
- Может лучше "О-го-го"? - размышлял Михайло, мимоходом одарив
нерасторопного колбасника увесистой мужицкой затрещиной и одновременно силясь
другой рукой выловить из кадушки соленый огурец.
Пытаясь найти вдохновение, наш гений вынул из заветного сейфа любимый
калейдоскоп, установил его посреди кабинета, попенял себе же за необходимость
пользоваться ножным приводом и, встряхнув прихотливый тубус, вгляделся в его