"Леонид Жуховицкий. Как стать писателем за десять часов" - читать интересную книгу автора

все же выпадет именно это, почаще вспоминайте двух наших Нобелевских
лауреатов, Солженицына и Бродского. Даже уход женщины легче перенести, если
знаете, что мучаетесь не в одиночку - вместе с вами ревнует, бесится и, в
конце концов, рубит мосты ваш будущий герой. Те, чьи портреты нынче висят в
библиотеках, не раз успели пожаловаться нам на тяжкую писательскую жизнь.
Они не лгали, нет. Но что делать, если именно так классики отрабатывали
будущее бессмертие!
Итак, за правдивые книги приходится платить собственной судьбой. Это не
столь уж и страшно - ведь мы все равно за что-нибудь да платим, на халяву не
проживешь. Однако бывают чисто профессиональные ситуации, когда использовать
собственный опыт в литературной работе весьма не просто. Примеров тому
хватает.
Известно, что многие классики, даже такие, как Стендаль и Достоевский,
брали сюжеты из газетной хроники, в том числе, и уголовной. Ничего
удивительного: криминальная история чаще всего обещает глубокий конфликт,
остроту сюжета и такую сшибку характеров, при которой персонажи проявляются
полностью. Но представьте, вам попалась информация о двойном самоубийстве
влюбленных: не имея возможности быть вместе, они продали подержанную
"Тойоту", на неделю уехали на модный горный курорт, протратили все свои
деньги до последнего медяка, послали родным по открытке с видом Фудзиямы,
после чего съели по чашке риса, выпили по две пачки снотворного, легли в
постель - и не проснулись.
Стоп! Почему рис? Какая " Тойота"? И почему вдруг Фудзияма?
Увы, все на месте. И рис, и "Тойота", и Фудзияма. Ибо случай тот
произошел в Японии, где совместное самоубийство несчастливых влюбленных
соответствует и древней традиции, и порой нынешней практике.
Как же быть рязанскому или вологодскому литератору, которого именно
этот случай толкнул к письменному столу, чтобы напомнить равнодушным
согражданам о кровавой мощи настоящей любви? В Японии он не был, Фудзияму в
глаза не видел, тачки комфортабельней мотоцикла сроду не имел, а рис вообще
на дух не переносит? При этом визит в страну восходящего солнца в его
ближайшие планы никак не входит, поскольку трудовых накоплений с трудом
хватит на билет в один конец, а проникнуть в глубины души юной аборигенки
тоже не светит, ибо в японском наш автор не силен, как, впрочем, и в прочих
импортных языках. Так что же, все-таки, делать? Как использовать собственный
нечерноземный опыт в столь экзотической истории?
Никак. Разумней не тратить время - все равно не получится. Желтолицые
узкоглазые персонажи будут беспомощно барахтаться в клюквенном морсе.
Тем не менее, выход есть: надо экзотическую историю приспособить к
собственной стране, собственной эпохе и собственной судьбе. Многое ли
изменится по существу, если крутую иномарку заменит сорок первый "Москвич",
чашку риса миска пельменей, горный курорт турбаза на озере, а Фудзияму на
открытке Кремль или храм Василия Блаженного? Зато чужое станет своим, и,
авось, получится то, что Хемингуэй называл простой честной прозой о
человеке...
Тут надо сказать еще кое-что. Существует и иной выход из ситуации,
которым не раз пользовались большие писатели. Они создавали свой мир, и он
смотрелся крупней и отчетливей погрязшей в мелочах реальности. До сих пор
специалисты спорят, бывал ли подлинный автор великих трагедий в Дании и
Италии. Но это не так уж и важно. Ведь Гамлет убивает Клавдия в