"Андре Жид. Возвращение из СССР" - читать интересную книгу автора

объединять (иллюстрациями служили эпизоды из жизни Сталина). Ох, конечно,
эти не были "формалистами"! К несчастью, и художниками они тоже не были. Они
заставили меня вспомнить Аполлона, который, чтобы услужить Адмету, погасил
солнечные лучи, но все равно ему не помог. Но так как СССР в пластических
искусствах ни до, ни после революции заметных успехов не достиг, стоит лучше
поговорить о литературе. "Во времена моей молодости, - говорил мне X., - нам
рекомендовали читать одни книги и не рекомендовали другие. Естественно, что
эти последние привлекали наше внимание. Различие между тем и нашим временем
состоит в том, что молодежь читает только рекомендованную литературу, ничего
другого они читать не желают".
Следовательно, у Достоевского читателей больше нет, причем нельзя с
уверенностью сказать, сама ли молодежь от него отвернулась или ее от него
отторгли - так обработаны мозги. Ум, вынужденный, обязанный откликнуться на
лозунг, по крайней мере, может чувствовать свою несвободу. Но если он
воспитан так, что сам предвосхищает лозунги, тогда он не способен уже
осознать собственное свое рабство. Я думаю, многие молодые люди в СССР были
бы удивлены, если бы им сказали, что они несвободно мыслят. Обычно мы не
ценим то, что имеем, к чему привыкли. Достаточно однажды побывать в СССР
(или в Германии, само собой разумеется), чтобы осознать, сколь бесценна
свобода мысли, которой мы еще наслаждаемся во Франции и которой иногда
злоупотребляем. В Ленинграде меня попросили выступить с небольшой речью
перед студентами и литераторами. В СССР я пробыл всего неделю и пытался
найти верный тон, поэтому передал текст речи X. и У. Мне тотчас же дали
понять, что "линия" не выдержана, тон не тот и что все, о чем я собирался
говорить, совершенно неприемлемо. Еще бы! Позже я все это понял сам.
Впрочем, случай не представился, и речь я не произнес. Вот она: "Часто
интересовались моим мнением о современной литературе СССР. Я хотел бы
объяснить, почему я уклонялся от ответа. Это позволит мне уточнить одну
мысль из моей речи, произнесенной на Красной площади в торжественный день
похорон Горького. Я говорил о "новых проблемах", рожденных самим триумфом
советских республик, о проблемах, поставленных историей и требующих решения.
Сама необходимость о них задумываться добавляет немало славы СССР. И так как
будущее культуры представляется мне тесно связанным с их решением, есть
смысл к этому еще раз вернуться и сделать ряд уточнений.

Большинство людей, и даже лучшие из них, никогда не встречают
благосклонно произведений, в которых есть нечто новое, необычное,
озадачивающее, приводящее в замешательство; на благосклонность может
рассчитывать только то, что содержит в себе узнаваемое, то есть банальность.
И так же, как бывают банальности буржуазные, бывают - это важно понять -
банальности и революционные. Важно убедиться также, что все, идущее от
доктрины, хотя бы от самой здравой и прочно утвердившейся, отнюдь не
составляет ценности художественного произведения и не способствует его
долголетию. Ценно то, что содержит в себе ответы на еще не поставленные
вопросы. Сильно опасаюсь, что многие произведения, написанные в духе чистого
марксизма, - чему они обязаны нынче своим успехом, - оттолкнут последующие
поколения своей стерильностью. И я верю, что сохранятся только произведения,
свободные от какого бы то ни было доктринерства. С того момента, когда
революция провозглашена, победила и утверждается, искусство оказывается в
опасности, почти такой же, как при фашизме: оно подвергается опасности