"Сергей Жемайтис. Клипер "Орион" (полностью) " - читать интересную книгу автора

- Смотреть!
- Есть, смотреть!
Павел Петрович покатился к баку, где его, притихнув, ждали матросы, они
улыбались, поняв незамысловатую хитрость боцмана.
- Лясничаете?
- Такое наше дело, Петрович, - ответил за всех Зуйков и, протянув
кисет, спросил: - В чем матросу удовольствие? - И сам ответил: - Покурить и
еще душу отвести с друзьями. Кури, Петрович, нашего.
- Не откажусь. У тебя табак хоть ворованный, да всегда не плохой.
- Вот потому и не плохой! Свой-то подешевле норовишь приобрести, а
когда уворуешь, то выбираешь получше, ведь не враг себе.
Во время стоянки в американском порту Зуйков вернулся с берега пьяный,
волоча огромную кипу вергинского табака, и уверял, что это подарок от
"союзников". По его словам, которым, зная Зуйкова, конечно, никто не
поверил, какие-то "славные ребята", не то французы, не то американцы, с ним
гуляли и в знак дружбы преподнесли подарок, полпуда весом. Командир лишил
Зуйкова берега на весь рейс, табак приказал "списать" за борт, что и было
сделано с величайшей неохотой, хотя и не полностью, и этот позорный остаток
давно скурили на баке возле обреза с водой, а боцман не упускал случая,
чтобы в педагогических целях не упомянуть об этом. Зуйков же, к удовольствию
команды, всегда находил остроумный ответ.
- Ох, Зуйков, Зуйков, вижу, не оставил ты своп мысли. Капитан мягок с
виду, а если еще раз допустишь такое свинство, то попадешь в хоромы за
железными дверьми.
- Ну уж теперь нет, Павел Петрович. Завязал накрепко.
- Пошто так сразу?
- Почему же сразу? Время было обдумать.
- Ну и как же? Прямо так и завязал? Или совесть заговорила, или наш
отец Исидор убедил?
- Исидорка тут ни при чем, да и совесть тоже. Да я никогда бессовестно
и не поступал. Что табачку с берега прихватил, так для ребят, там его целая
гора была.
- Не твой, не трогай!
- Все это так, Петрович. Спьяну. Теперь и пить брошу, конечно, не
сейчас, а вот как придем домой да спишусь совсем на берег. Я решил
строиться, хватит в бедноте ходить. Такой пятистенок отгрохаю, парня в город
учиться повезу. Теперь, говорят, можно будет.
- Хоромы отгрохать хочешь? - спросил высокий статный моряк четвертого
года службы Назар Брюшков.
- И отгрохаю!
Матросы притихли. Боцман, потупясь, покусывал ус, приминая заскорузлым
пальцем золу в трубке.
- Старый куда же дворец-то денешь? - Брюшков засмеялся, но его никто не
поддержал.
- Да запалю! Ей-богу, подожгу со всех четырех углов свою старую избу,
где горе горевали все мои деды и прадеды. Пусть горит ясным огнем, как наша
старая жизнь.
- Ты что же, капиталы нажил на морской службе? - Брюшков повел глазами,
ища сочувствия. Все настороженно молчали.
- И я наживал, да не много мне досталось окромя мозолей. Отец мой