"Сергей Жемайтис. Клипер "Орион" (полностью) " - читать интересную книгу автора

поглядывал на матросов, не спеша заканчивающих приборку палубы, драивших
медные пластины на ступеньках трапов, поручни, укладывающих концы в красивые
бухты или уже закончивших приборку на своем участке и теперь "точащих лясы".
Заметив такую праздную группу, боцман окидывал ее молниеносным
натренированным взглядом из-под нависших бровей, а заодно и всю окрестную
палубу, ухитряясь увидеть все на ней до мельчайших подробностей, и по его
широкому медно-красному лицу, выдубленному ветрами и солнцем всех широт,
мелькало что-то похожее на улыбку и исчезало, как тень от набежавшего
облака. Полнее высказывать свое одобрение Павел Петрович считал недопустимой
слабостью, которая может плохо повлиять на его матросов и даже привести к
самым ужасным последствиям.
Палуба отливала матовой белизной, сверхчистота ее еще больше бросалась
в глаза благодаря угольно-черным линиям пазов между тиковыми досками,
залитыми варом. Сверкала на солнце медь поручней на трапах, канаты уложены в
бухты так, как будто их никогда больше не придется разворачивать, дубовый
планширь фальшборта, в меру протертый олифой и лаком, отливал медовой
желтизной.
На матросах надеты парусиновые рубахи и такие же штаны разной степени
чистоты, но вполне опрятные для рабочей одежды людей, вечно имеющих дело с
просмоленными канатами. И тут было все в порядке.
Боцман словно проглаживал взглядом мачты от палубы до клотиков со всеми
стеньгами, штагами, фордунами, вантами, парусами, убранными к реям. Все это
он делал по многолетней привычке и еще по непреодолимому стремлению
полюбоваться завершенной работой, выполненной так, что сердце замирало от
сладостного чувства удовлетворенности. Так любуется взыскательный художник
своим произведением, отыскивая в нем изъяны и не находя их.
Корабельный кот Тишка, серый, непомерно толстый, осторожно взбирался по
вантам на грот-рей. В солнечную погоду он любил там на парусине коротать
свой досуг.
- Прямо марсовый! - сказал боцман матросам, с восторгом наблюдавшим за
своим любимцем.
Фок-мачта, особенно ее верхняя часть, привлекла его внимание больше
других сооружений на палубе клипера. Боцман остановился, задрав голову,
подбоченясь и широко расставив ноги.
- Ишь ты чертенок, - пробормотал он и улыбнулся так широко и
простодушно, будто увидел внука, играющего на пригорке.
На фор-марсе - крохотной площадке, устроенной на головокружительной
высоте, примостился Лешка Головин. Юнга сидел, свесив ноги с марса, и,
держась руками за фор-брам-ванты, разглядывал порт и город. Как ни
благоволил боцман к мальчишке, но это был непорядок. Хотя Лешке и разрешили
сегодня работать на фок-мачте в паре с марсовым матросом Зуйковым, отбой
учений давно сыгран, и Лешка должен находиться на палубе. И все же боцману
не хотелось лишать мальчишку удовольствия, очень уж, должно быть, красив был
город и все вокруг с такой высоты.
- Эй! На фор-марсе!
- Есть, на фор-марсе! - донесся сверху звонкий голос Лешки.
- Не зевать!
- Есть, не зевать!
- Как там, не возвращается вельбот?
- Еще нет!