"Сергей Жемайтис. Побег (Главы из романа) " - читать интересную книгу автора

придавало кораблю горделивую осанку. Однажды, еще в Севастополе, Лешка
заболел и не пошел в рейс, а вышел из госпиталя в день возвращения "Ориона".
Впервые он увидел свой корабль летящим под всеми парусами. К глазам мальчика
подступили слезы восторга при виде такой красоты, изящества и вольной силы.
Прежде юнга старался скрывать свою любовь к кораблю, потому что никто
из взрослых особенно-то не выказывал к нему своих нежных чувств. О клипере
принято было говорить ласково-покровительственным тоном: "наш клиперок",
"Ориошка", "сто ящая посудина" или как-нибудь еще в таком же роде. Только
однажды мальчик услышал восторженные слова об "Орионе" от взрослого
человека.

Из Бреста в Плимут шли в караване торговых судов под эскортом четырех
миноносцев. Транспорты старой постройки еле плелись, делая не больше десяти
узлов. Дул свежий попутный ветер, и на лаге клипера накручивалось до 12
узлов, и то при неполной парусности.
"Орион" шел в кильватер головному миноносцу, а когда тот разворачивался
и уходил, делая круг, словно овчарка, собирая и подгоняя свое стадо, клипер
ложился в дрейф и поджидал тихоходные паровики. Командир "Ориона", к
восторгу матросов, не уравнивал с ними скорость. Вот тогда Воин Андреевич и
заговорил с юнгой о клипере; его слова навсегда запали в сердце Леши
Головина.
Командир сидел на мостике в кресле, сплетенном из бамбука, и читал
книгу, иногда перебрасываясь парой слов с вахтенным офицером, да поглядывал
на бизань: не заполощут ли концы паруса. Он хорошо знал, что такого не может
случиться, когда у штурвала матрос первой статьи Громов, а вахту несет
старший офицер, и все же не мог побороть привычки, находясь на мостике,
наблюдать за парусами. К тому же вид парусов, наполненных ветром, доставлял
ему неизъяснимое удовольствие.
Лешка стоял на юте и, облокотись на планшир фальшборта, любовался
эволюциями эсминцев. Ему было обидно, что "Орион" так не сможет, зато и они
не смогут маневрировать, как парусник: сдала машина, и болтайся, пока не
выловят. Лешка улыбнулся, найдя уязвимое место у быстроходных эсминцев.
Командир поманил его пальцем:
- Ну-ка, голубчик, мамочка моя.
Лешка подбежал как положено, вытянулся, взял под козырек.
- Вольно, Головин! - Командир оглядел юнгу и остался доволен и
опрятностью в одежде, и бравым видом. Похвалил:
- Молодцом выглядишь, мамочка. Вижу, любишь службу?
- Так точно!
- Оглушил, голубчик. Ну зачем так гаркать? Отвечай нормальным голосом.
Говори, да или нет. Так нравится?
- Да! Очень нравится. Лучше, чем в экипаже.
- Ну вот и прекрасно. И мне нравится. Да и как может быть иначе?
- Не могу знать!
- Опять! Говори по-человечески, - он ободряюще улыбнулся.
- Не знаю.
- Вот, вот... Видишь ли, нам всем выпало завидное счастье ходить на
одном из последних настоящих кораблей. - Командир поднял палец: - Парусный
корабль - сын океана и ветра! Две могучие и прекраснейшие стихии как бы
созданы для того, чтобы человек мужал, дружа и борясь с ними, делался лучше,