"Сергей Жемайтис. Побег (Главы из романа) " - читать интересную книгу автора

простодушно, будто увидел внука, играющего на пригорке.
На фор-марсе - крохотной площадке, устроенной на головокружительной
высоте, - примостился Лешка Головин. Юнга сидел, свесив ноги с марса и
держась руками за ванты, разглядывая порт и город. Как ни благоволил боцман
к мальчишке, но это был непорядок. Хотя Лешке и разрешили сегодня работать
на фок-мачте в паре с марсовым матросом Зуйковым, отбой учений давно сыгран,
и юнга должен находиться на палубе. И все же боцману не хотелось лишать
мальчишку удовольствия - очень уж, должно быть, красив был город и все
вокруг с такой высоты.
- Эй! На фор-марсе!
- Есть на фор-марсе! - донесся сверху звонкий голос Лешки.
- Не зевать!
- Есть не зевать!
- Как там, не возвращается вельбот?
- Еще нет!
- Смотреть!
- Есть смотреть!
Павел Петрович покатился к баку, где его, притихнув, ждали матросы; они
улыбались, поняв незамысловатую хитрость боцмана.
- Лясничаете?
- Такое наше дело, Петрович, - ответил за всех Зуйков и, протянув
кисет, спросил. - В чем матросу удовольствие? - И сам ответил: - Покурить и
еще душу отвести с друзьями. Кури, Петрович, нашего.
- Не откажусь. У тебя табак хоть ворованный, да всегда неплохой!
- Вот потому и неплохой! Свой-то подешевле норовишь приобрести, а когда
уворуешь, то выбираешь получше, ведь не враг себе.
Во время стоянки в американском порту Зуйков вернулся с берега пьяный,
волоча огромную связку вирджинского табака, и уверял, что это подарок от
"союзников". Командир лишил Зуйкова берега на весь рейс, табак приказал
"списать" за борт, что и было сделано с величайшей неохотой.
- Ох, Зуйков, Зуйков, вижу, не оставил ты свои мысли. Капитан мягок с
виду, а если еще раз допустишь такое свинство, то попадешь в хоромы за
железными дверьми.
- Ну, уж теперь нет, Павел Петрович.
- Пошто так сразу?
- Почему же сразу? Время было обдумать. Ведь это так, Петрович. Спьяну.
Теперь и пить брошу, конечно, не сейчас, а вот как придем домой да спишусь
совсем на берег. Строиться я решил, Петрович, хватит в бедноте ходить. Такой
пятистенок отгрохаю... Парня в город учиться повезу! Теперь, говорят, можно
будет и учиться нашему брату.
- Хоромы отгрохать хочешь? - спросил высокий, статный моряк четвертого
года службы Назар Брюшков.
- И отгрохаю!
Матросы притихли. Боцман, потупясь, покусывал ус, приминая заскорузлым
пальцем золу в трубке.
- Старый куда же дворец-то денешь? - Брюшков зло засмеялся, но его
никто не поддержал.
- Да запалю! Ей-богу, подожгу свою старую избу со всех четырех углов,
где горе горевали все мои деды и прадеды. Пусть горит ясным огнем, как наша
старая жизнь.