"Сергей Жемайтис. Жестокий шторм" - читать интересную книгу автора

на ринге с чемпионом мира Кассиусом Клеем...
Катер подняла на гребень гигантская волна и предательски подставила его
бок под ураганный наскок ветра. Алексей чувствовал, как суденышко валится
вниз, казалось, не будет конца этому падению, но уже следующая волна вновь
подняла катер. Неожиданно пришло решение: выбраться на палубу, найти
старшину и Петраса, с ними будет спокойнее. Сейчас, как никогда в жизни,
ему были нужны товарищи, он верил, что втроем они обязательно найдут
какой-то выход. Помогут Петрасу запустить моторы, повернут катер против
ветра и пойдут к берегу. У них две машины, они смогут пересилить напор
волны и ветра...
Горшков пополз к трапу, который стал валиться на него, в лицо ударила
струя горько-соленой ледяной воды. Алексей не удержался на скользком
настиле и покатился под койку. Там он сильно ударился головой о переборку,
прижался к ней и, почувствовав свою полную беспомощность, заплакал, как
плакал в детстве от незаслуженной обиды. Из-под койки его вышвырнуло на
середину кубрика. Он с трудом поднялся на ноги, ухватился за крюк, на
котором моталась "летучая мышь". Катер поставило поперек волны, и стало
еще сильнее швырять с борта на борт. При одном особенно сильном рывке он
очутился на своей нижней койке, ухватился за бортики, уперся ногами в
спинку и умиротворенно вздохнул: до чего же он бестолковый человек,
столько времени провалялся на мокром полу, набил себе синяков и шишек, в
то время как салажонку известно, что в койке легче переносить любую качку.
Катер так же мотало из стороны в сторону, кружило в воронках, бросало
то вверх, то вниз, но Горшкову показалось, что шторм стихает. Он с
надеждой стал прислушиваться: не раздадутся ли шаги над головой, не
донесется ли еще какой звук, подтверждающий, что старшину и моториста не
смыло за борт. Но его слух воспринимал только голоса бури и гулкие удары
волн. Нет, шторм не стихал. Горшков, изловчившись, соскользнул с койки и
стал выжидать удобного момента, чтобы рывком преодолеть два метра,
отделяющие его от трапа.
Неожиданно двери наверху трапа приоткрылись, в щель влетела струя
ледяного ветра с роем снежинок. Затем между дверных створок показались
мокрый сапог и красная от холода рука. Одна половинка дверцы распахнулась
совсем, и в кубрик протиснулся старшина Асхатов. Увидев Горшкова, он
что-то сказал, но Горшков не расслышал его слов. Дверца бесшумно
захлопнулась под напором ветра. Старшина стащил со своей койки на пол
пробковый матрас.
"Хочет плыть к берегу", - холодея, подумал матрос и закричал:
- Ты что, Ришат, с ума сошел? Да мы сразу окоченеем! И где еще берег!
Потом - прибой! - Он с удивлением услышал свой хриплый голос.
- Молчи! Подсобишь мне. Не дрейфь, Алеха! - На лице Асхатова, распухшем
от холода, мелькнуло что-то похожее на виноватую улыбку. Старшина стал на
полу скатывать матрас, взял его под мышку, поднялся с колен. Опять
улыбнулся и что-то сказал, но короткий миг затишья уже был погребен под
грохотом и воем бури. Горшков все же понял по его губам:
- Держись! Матрас приготовь! И не высовывайся, пока... пока...
Горшков стал лихорадочно скатывать свой матрас, не понимая, зачем он
это делает. Но он верил своему старшине, был рад, что тот жив, зашел к
нему в кубрик и поручил ему работу. Видимо, очень важную, нужную работу.
Старшина раньше служил на спасателе, и он-то уж знает, что надо делать в