"Владимир Карпович Железников. Таня и Юстик (Повесть) " - читать интересную книгу автора

с розовыми помпонами, и не могла отвязаться от мысли, что она сейчас
ступает по тем же половицам, по которым когда-то ходила Эмилька. Больше
всего меня интересовала именно она. Может быть, потому, что она была моей
ровесницей. А может быть, потому, что папа обычно про нее хорошо
рассказывал.
- Сейчас будем пить чай, - донеслось до меня, и туфли с розовыми
помпонами вышли из комнаты.
Теперь у меня перед глазами маячили папины ноги в пыльных туфлях; они
шагали и шагали по комнате, и я не выдержала и спросила его, что с ним
происходит. Дело в том, что мама приказала мне следить за ним. Он у нас
силач не первого десятка и всегда об этом забывает. Папа ничего не
ответил, а тут вернулась Даля, и он снова начал рассказывать, как сначала
боялся, что немцы его разыщут и убьют, как он старался жить тихо и
незаметно.
- Ты? - не выдержала я. По-моему, он все про себя врал.
- Я, - ответил папа. - Думаешь, не страшно, когда рушится привычный
мир, куда-то исчезает отец и мать и ты остаешься один среди чужих? Когда
уходит то, что еще вчера было надежно, прочно и дорого...
Может быть, действительно страшно то, что папа сейчас наговорил, но
мне показалось, что он чуть-чуть все преувеличил.
- Презирает трусость и приспособленчество, - сказал папа про меня
Дале.
- Знакомо, - ответила Даля. - Слышу об этом в течение всего года. -
Она возилась у стола и иногда поглядывала на нас.
- Так вы учительница? - вспомнила я.
- Имейте в виду, - заметил папа, - до первого сентября осталось
девять дней... - он посмотрел на часы, - и семь часов с минутами. Она в
этом щепетильна.
Его шутка не вызвала у меня желания посмеяться - он всегда шутит,
когда чувствует себя неуверенно, мы с мамой это уже изучили. Чем ему хуже,
тем он больше шутит.
- Не волнуйся, - сказала Даля, - я не собираюсь тебя воспитывать, - и
снова вышла из комнаты.
Папа опустился в кресло и закрыл глаза. Я дотронулась до его плеча,
он открыл глаза и улыбнулся мне. Улыбочка у него была жалковатая.
- Как ты? - спросила я.
- Отлично, - ответил он.
- Я серьезно.
Видно было, что он врал.
Хлопнула входная дверь, и папа вскочил, ожидая, видно, что в комнату
войдет сам Бачулис. Но на пороге появился долговязый парень, прямо не
человек, а жердь. Он неловко нам поклонился.
- Ого! - сказал папа.
А мне почему-то вдруг стало смешно. Мне он сразу показался смешным.
- Наш Юстик. - Позади парня стояла Даля. - Сынок, познакомься - это
дядя Пятрас. - Она смутилась: - Извините, - сказала Даля папе. - Мы всегда
вас между собой называем Пятрасом... Юстик, не сутулься, - хлопнула его по
спине. - Наказание с ним.
Тут у меня в голове все перемешалось - и то, что мой папа был
когда-то Пятрасом, и этот долговязый Юстик, которому нельзя сутулиться, -