"Владимир Карпович Железников. Таня и Юстик (Повесть) " - читать интересную книгу автора

папы, где наши вещи. Папа ей ответил, что у нас никаких вещей нет, потому
что завтра мы уезжаем обратно.
- Так быстро? - удивилась она.
Получилось второй раз как-то неудобно: приехали всего на один день, и
я хотела ей объяснить, что мы торопимся, потому что папе должны делать
операцию. Но он опередил меня.
- Татьяна спешит, - сказал папа. - В Москву, в Москву, разгонять
тоску. (Как он все ловко перевел на меня!) А Миколас скоро придет?
Даля ответила, что скоро. Папа встал и прошелся по комнате.
- Все как прежде, - сказал он. - А ведь прошло больше двадцати пяти
лет... Даже, знаете, жутковато.
Даля промолчала. Папа подошел к распятию и взял в руки небольшую по
размеру, но толстую книгу, которая лежала на полочке под распятием. Он
провел по ней пальцем, обложка была в пыли.
- Мы с Юстиком уезжали на несколько дней, - виновато сказала Даля.
Папа положил книгу на место, подошел к столу, теперь он стоял ко мне
спиной, и сказал:
- Наш стол... Вот сейчас откроется дверь и войдет... - Папа
повернулся лицом к фотографии священника.
Дале не понравились папины слова, и вообще ей, по-моему, не очень по
душе было папино настроение.
- Мистика, - громко сказала она.
Я снова посмотрела на священника. Раньше я себе представляла его
совсем не таким.
Когда впервые от бабушки я услышала папину историю, мне было лет пять
и я почему-то представила этого священника с бородой, толстым и злым. Но
потом, позже уже, папа много раз вспоминал о своей жизни в этом доме, и я
узнала, что, во-первых, католические священники не носят бороды, а
во-вторых, поняла, что он был добрый, потому что иначе он бы не стал
прятать у себя папу.
- Вечерами, если нам не мешали Грёлихи, мы сидели в этой комнате, -
сказал папа. - Он сидел здесь, - папа кивнул на священника и показал на
кресло около письменного столика, - Миколас - на диване, а я устраивался у
окна, чтобы вовремя заметить опасность. Правда, я про это никому не
говорил, но они сами догадывались. - Папа помолчал, открыл зачем-то
книжный шкаф и поводил пальцем по корешкам книг. - Не то чтобы нам вместе
было веселее или мы много разговаривали. Мы были похожи на людей, которые
на маленькой неуправляемой шлюпке попали в штормовое море... Ждали, и все.
Может быть, вместе нам было не так страшно, что ли?
Раньше папа никогда мне это не рассказывал вот такими словами, и я
подумала, что именно среди этих вещей, в этой комнате все тогда и
произошло. Не странно ли? Стоит дом, в доме живут люди, и сейчас мы с
папой приехали к ним в гости, а вещи, которые нас окружают, знают гораздо
больше, чем мы, люди. На них, на этих стульях и на диване, сидели те,
которых уже нет в живых. Они ходили по этим половицам, ели за этим столом.
Мы знаем их историю, но никогда не узнаем, о чем они думали и очень
страдали или не очень, боялись немцев или не боялись.
- Тогда было страшно, - сказала Даля. - Лучше и не вспоминать! - Она
подошла к буфету, достала оттуда чашки и поставила их на стол.
А я почему-то следила за ее ногами, обутыми в мягкие войлочные туфли