"Николай Гаврилович Жданов. Петроградская повесть " - читать интересную книгу автора

навалены грудами. И за этими грудами и за платформой прятались
красногвардейцы и, кто с колена, кто лёжа, стреляли.
- Эй, куда прёте, чёртово семя! - услышали мы.
Какой-то дядя в грязном переднике потянул меня за конец башлыка и
увлёк нас вниз, в помещение, где была керосиновая лавка.
- Вам что, жизнь не дорога? - грозно спросил он. - Отойдите подальше
от двери!
Ко сам всё время высовывался.
- Вон он откуда бьёт. С крыши!
Нестройные, но яростные крики раздались на улице. Красногвардейцы все
разом выскочили из-за опрокинутой платформы и бросились вперёд. Пулемёт
судорожно зарокотал. Казалось, что он вот-вот должен захлебнуться, но он
всё бил и бил. Из дверей нам было видно, как красногвардейцы падали на
мостовую. Наконец пулемёт смолк, и мы увидели, что красногвардейцы бегут
обратно к платформе и что их теперь много меньше, чем раньше.
Стало совсем тихо. Где-то за домами как ни в чём не бывало звонили
опять воскресные колокола.
Внезапно мы услышали голоса:
- Везут! Везут!..
Раздался грохот колёс по булыжнику, и на углу около перевёрнутой
платформы появилась пушка, совершенно такая же, как те две пушки, отнятые
у юнкеров. Её быстро повернули стволом вперёд и, раскидывая камни, стали
укреплять в земле станины.
Немного погодя раздалась команда, и отрывистый, как бы сдвоенный удар
потряс всё вокруг. Подряд раздалось ещё несколько таких же ударов.
Красногвардейцы снова выскочили из-за платформы и, стреляя на ходу,
побежали вперёд.
Пулемёт взялся было снова, но хрястнул и замолчал.
До нас донеслись торжествующие крики - крики победы.
- Бежимте, ребята! - сказал керосинщик и первый выскочил из подвала.
Но мы быстро обогнали его. У дома, из которого только что вели огонь
офицеры и юнкера, теперь толпились красногвардейцы.
- Гляди, - сказал, останавливаясь, Любезный.
Поверженный пулемёт валялся перед нами на панели в груде обломков.
Рядом на каменном щебне лежал юнкер. Он лежал лицом вниз, смолянистые
волосы на его затылке топорщились от ветра, и тёмная, стынущая струя
медленно текла по булыжнику из-под его головы.
Я беспомощно оглянулся, и, должно быть, в моих глазах отразились
растерянность и страх и неподготовленность к зрелищу смерти. Во всяком
случае, керосинщик, подошедший к нам, сказал серьёзно и строго:
- Вам тут нечего делать, ребята...
И, сняв свой фартук, накрыл им убитого.
Дверь в дом была широко распахнута. По белой мраморной лестнице,
путаясь ногами в сбитом ковре, спускались офицеры и юнкера. Они держали
руки поднятыми немного повыше плеч. Лица их, полные страха и ненависти,
отражались в большом простреленном зеркале над камином.
За ними, поигрывая своим огромным пистолетом, шёл матрос Панфилов.


ТЁТЯ ЮЛЯ