"Николай Гаврилович Жданов. Петроградская повесть " - читать интересную книгу автора

Любезный. - Пустите ненадолго, дядечка, зябко очень!
- Не могу я всех сюда пустить, - сердито ответил старик, но всё-таки
пошире приоткрыл дверь. - Ладно, погрейтесь у печурки, только чтоб не
галдеть у меня.
Мы оказались в крохотной каморке, где жарко топилась маленькая
железная печка; коленчатая самоварная труба тянулась от неё в окошко. Над
столом горела тусклая лампочка, а в углу на топчане кто-то лежал, и видны
были торчащие из-под шинели широкие голые пятки.
И тут я увидел стоптанные солдатские сапоги. Они лежали на полу около
топчана. Я сразу узнал их: это были сапоги кашевара.
- Дядя Серафимов! - позвал я хриплым, точно не своим голосом.
Человек под шинелью повернулся, и я увидел, что это действительно
кашевар. Он посмотрел на меня мутными непонимающими глазами, как на
чужого.
- Нет, теперь нас не возьмёшь! Теперь не возьмёшь!.. - проговорил он,
вертя головой.
Видно было, что он бредит.
- Ты знаешь этого солдата? - спросил старик.
Я сказал, что это кашевар Серафимов и что мы с ним вместе расклеивали
декреты.
- Декреты? - Старик показал на стол, где лежал разорванный и смятый,
но потом тщательно разглаженный Декрет о земле.
Он подобрал его, наверное, в подворотне.
- Теперь понятно, за что они ухайдакали твоего кашевара, - продолжал
старик. - Я гляжу: валяется за поленницей. Думал: убитого оттащили. Нет,
слышу, стонет.
- А вы, дедушка, кто? - спросил Любезный.
- Я-то? - переспросил старик. - Я сюда сторожем нанимался, церковь
сторожить. Церковь тут у них домашняя. Ещё когда старая княгиня была жива,
для неё построили, чтоб ей, значит, далеко не ходить.
- А теперь тут юнкера живут?
- Зачем юнкера? Барон Берг живёт, сенатор. Сам-то стар уже, так сын
его всем распоряжается. Офицер из генерального штаба. С Николаем
Николаевичем, великим князем, в Ставке служил. Вот они вокруг него теперь,
юнкера-то, и вертятся. Оружия сюда навезли, пулемётов - чего только нет!..
- А вы, дедушка, за кого? - спросил снова Любезный.
- Я-то? - Старик поднялся из-за стола и, громадный, хмурый, заметался
по комнате. - За кого, спрашиваешь? Да если бы я в жизни своей настоящий
человек был, а не лакей, тогда бы я тебе обязательно сказал, за кого. А
так что же я тебе скажу?
- А вы разве не человек? - удивился Любезный.
Старик не успел ответить. Над дверью коротко звякнул звонок, и, надев
вытертый полушубок, сторож поспешил во двор.
Серафимов, повернувшись лицом к стене, лежал неподвижно, должно быть
в забытьи.
Мы подождали немного и тоже вышли.
Под арку, светя фонарями, въезжала закрытая машина с красным
санитарным крестом на кузове.
Толстый дядя с чемоданом, шарманщик и женщина в испуге прижались к
стене.