"Лев Жданов. В сетях интриги (Исторический роман эпохи Екатерины II) " - читать интересную книгу автора

принцессы", из-за которой ломают копья искатели, ревнуют, ссорятся
влюбленные паладины, и счастлив тот, кого по желанию, по случайной прихоти
подарит особым вниманием, более горячей лаской его "дама волшебных грез",
хотя и одетая сейчас в старомодный мундир прусского покроя, но и в нем
сохраняющая все свое очарование и прелесть...
Замечал эти маленькие, не совсем желательные тайны Протасов. Но
опасался касаться слишком интимных сторон жизни своего высокого
воспитанника, даже не отмечал их в своем дневнике, где тщательно вел
запись всем недостаткам характера, всем промахам вольным и невольным,
какие замечал в Александре.
Хотя по обязанности столько же, как и по усердию, Протасов часто
делал подробные доклады императрице о любимом ее внуке, но все-таки он мог
думать, что когда-нибудь бабушка попросит на просмотр записи, которые, как
она знала, ведет воспитатель. Наконец, даже на будущее время не желал
осторожный придворный оставлять сомнительных заметок, неприятных, даже
обидных для будущего повелителя. И потому его записи дышали такой же
почтительностью и скромностью, как его устные доклады: осторожность и
преданность сквозили в них из каждой строчки... И только между темными
строками порой нечаянно проступал смутный и затушеванный облик истины без
прикрас...
Когда Екатерина узнала о "возмужалости" внука, о перемене его
поведения с дамами, о его снах тревожных и грезах наяву - она решила дело
просто:
- Пора женить Александра! - сказала она.
И немедленно привела в исполнение разумное решение.
Конечно, сам Александр не мог бы точно и ясно рассказать, как это
вышло, но он, как и все окружающие, понимал, что его возмужалость и
приглашение бабушкой немецких двух принцесс, прикативших в столицу по
"дороге невест", имеют прямую, тесную связь между собой.
Теперь это особенно сильно почувствовал юноша. И смущение,
неловкость, досада, в то же время ожидание чего-то неизведанного,
большого - все сильнее овладевали им.
"Вот сидят они обе... О младшей, конечно, говорить не стоит. Это
"обезьянка", малышка, очень миленькая, но такая!.."
Александр едва удержался, чтобы тут же, при всех, не состроить
гримасу, изобразить миленькую, худенькую мордочку Дорхен с ее мышиными,
блестящими глазками. Именно с наступлением возмужалости какие-то
странности появились в поведении Александра. Он полюбил колкие насмешки и
двусмысленные каламбуры, которые раньше казались ему незанимательными.
Всех передразнивать, всем подражать стал юноша, не оставляя в покое даже
самого грозного Павла и всеми обожаемую бабушку, которая как-то отошла
незаметно от сердца внука, хотя еще так недавно он просто обожал ее со
всем пылом детской, трепетной души...
Сдержавшись от гримасы по адресу Фредерики, Александр кинул быстрый
взгляд на Луизу. И странно: в ее наружности ничего не бросилось ему в
глаза такого, что можно было бы осмеять, передразнить. Милая девушка. Даже
скорее похожая на мальчика с ее свободной манерой и сильным телом, которое
не могли укутать совершенно и эти холодные, ревнивые спирали стальных
фижм...
"Наверное, эта Луизхен была бы хорошим товарищем игр и забав. Хоть и