"Лев Жданов. Третий Рим (трилогия) " - читать интересную книгу автора

меня. Его Святая воля...
- Полно, брате! Клялись ведь мы! - успокаивают его братья.
- Ин, ладно... Верю вам... А ты бы, князь Михайло Глинский, -
передохнув немного, сказал он, обращаясь к брату Елениному, - ты за моего
сына, великого князя Ивана, за мою княгиню - родную тебе... и за сына
моего, княжича Юрия, кровь бы свою пролил?.. Тело бы свое на раздробленье
дал?..
Поникнул молча головой старый Глинский.
- Слушай, жена... Перестань... - обращаясь к жене и боярам, продолжал
князь. - Дело буду говорить... Успеешь наплакаться на поминках еще... Бояр
береги, слушай советов их, и они тебя оберегут. Сама своего ума не теряй,
что на пользу Ване увидишь. А все же советов проси... Город я укрепил...
Наполовину дубовым от батюшки принял, белокаменным его сыну сдаю. Сама
покуда, - и он потом, - мастеров вы к себе маните, крепите и украшайте
город... Да и посады тож... Особливо торговый. Торговыми людьми, как и
ратными, земля крепка. Эх, рано смерть идет... Задумано-почато дело у
меня... Стены там, круг посадов, как и круг города, такие ж поставити...
Шигоня, ты знаешь... Митя... - обращаясь к Головину, сказал он, - у тебя
столбцы все: сколько на что серебра потребно... Скажешь... А то бы никто
на свете Москве не страшен был за четверной каменной стеной, за молитвами
угодников Божиих... Да и звонницу мою новую, великую, что в прошлый год я
закладал, довершите... на помин души моей... Колокола там есть знатные...
Вон фрязинский в полтыщи пуд... Да в тыщу пуд его же... Недаром пусть наш
град стольный, аки третий и непреходящий вовеки, царственный град Рим, ото
всех стран, ото всех народов христианских почитается... Вырастет сын -
попомните ему эти слова мои... Да, на "берег"... на "берег" царства*, на
Оку, добрых воевод посылать... И сторожу... Да... еще...
_______________
* Ока, пограничная со степью кочевой, звалась "берегом" Русского
царства.

Но тут неожиданное забытье овладело больным... Елену с детьми
увели... Явились попы и митрополит для свершения обряда. Всю ночь они так
и не уходят из дворца. Принесли рясу... Возложили на Василия... Творят
молебны.
Уже началось моление, когда Василий очнулся... У него Евангелие и
схима на груди. Рад государь!.. Умрет иноком.
- Время сколько? - спросил он.
- Четвертый скоро! - отвечал кто-то. - Гляди, к заутреням скоро
ударят.
- А... Ныне отпущаеши!.. Одиннадцатой заутрени не услышу я... -
залепетал слабеющими устами Василий.
Перекреститься хочет - рука отнялась... Шигоня поднял ему руку, и
Василий перекрестился.
Через полчаса его не стало.
Пока плакальщицы и богомолки выли и голосили, чуть княгиню не
потревожили, на миг уснувшую, тело Василия омыли и, облачив, уложили на
возвышение в соборе. Под заунывный звон колоколов еще до рассвета
потянулся народ без конца к соборному храму Пречистыя Богородицы, что в
Кремле, проститься с царем.