"Витаутас Жалакявичус. Никто не хотел умирать (сценарий) Перевод с литовского Г. Кановичюса" - читать интересную книгу автора

- Мертвых? - прервал его Бронюс.
- Хотя бы, - покраснел секретарь.
- Слушай. - Локис схватил секретаря за лацканы обшарпанной куртки. -
Ружье я взял в руки в июне сорок первого. Пять лет день изо дня я топтал
человечье мясо. Хватит! Поверь, мертвых защищать поздно. И отца моего - тоже
поздно. И притом какой из меня сейчас солдат? Неповоротливая мишень.
- Может, ты и прав, - согласился секретарь и прищурился. - Тогда я
поговорю с Донатасом. Пусть он останется. Дадим оружие.
- Нет, - смутился Бронюс. - Нет. Нельзя ему власть. Перестреляет всех.
Начнет со своих. Те всегда ближе.
- А Миколас? Учитель?
- Не знаю. - Бронюс покачал головой и долго молчал. - Добрый он
чертовски. Был в партизанах, так, говорят, всю дорогу немцев листовками
агитировал: "Гитлер капут!" Думал, по-хорошему их можно.
Секретарь снизу поглядел на скуластое, доброе лицо Локиса и хихикнул.
- Да-а-а...
- Да...
Они медленно пошли по площади.
- Думал, - сказал Локис, - все время гадал: чем займусь после войны?
Учиться буду? Работать? Где? Что?.. Не было у меня с детства мечты. Привычки
загадывать не было. Это уже Советская власть нас приучила: кем, товарищ,
желаете стать? О чем, товарищ, мечтаете?.. Косил, пахал, гонял лошадей. И
думал, так будет до смерти... Как отец. Но сейчас уже и я желаю желать...
- Чего? - спросил секретарь.
- Не быть солдатом. Я мало читал, ты знаешь. Мало любил... Хочу найти
мое настоящее. Свое.
- А солдат разве не "свое"? Разве высокая миссия советского...
- Я остаюсь, - прервал его Бронюс и опустил руку. - Только не говори
мне красивых слов. Это тоже мы научились в последние годы.
Шли молча. Потом секретарь сказал:
- У Домового много людей. Некоторые из них служили в немецкой армии.
Знают, как держать ружье.
- Мы тоже не забыли, - буркнул Локис.
Из конторы вышел Вайткус и пошел поперек площади. Локис и секретарь
стояли и слушали, как стучат его сапоги. За новым председателем, словно на
привязи, семенил сапожник, отец его, немой.
- Не давайте воли мести, - сказал секретарь. - Это плохой советчик.
Жена святого Юозапаса хлопотала в риге. Вошел Вайткус и спросил:
- Есть тут кто?
Она вздрогнула. Потом бросилась к Вайткусу и сжала его в объятиях.
- Свободен? Жив? Единственный мой! Думала, убьют тебя язычники.
- Я пиджак оставил, - сказал Вайткус. - Поношенный... Но когда нет
другого...
Женщина не отпускала его, и он не знал, что делать.
- Когда увели тебя, думала, не свидимся. Господи! Господи! Господи!
Язычники!
Вайткус по-прежнему не знал, что делать.
- Где Юозапас? - спросил он.
- Нету, - прижималась к нему женщина. - Самогон гонит. Пусть работает
человек. Люблю тебя, непутевый!