"Луи Жаколио. Факиры-очарователи" - читать интересную книгу автора

вполне понятно, мотив самой популярной песни малабарского берега.
Толпу мукуту конда Аруне кани помле...
(Принеси драгоценности, молодая дева из Аруне).
И все время, пока длилась песня, Кавиндасами был неподвижен, прикасаясь
лишь пальцами к шнурку.
Желая проверить опыт, я опустился на колени возле инструмента, чтобы
поближе видеть его, и вдруг, к неописуемому удивлению, заметил, что
гармонифлюм не только издавал звуки, но и клавиши его опускались и
поднимались по мере надобности, точно невидимые пальцы прижимали и отпускали
их.
Это я видел, и это я утверждаю, но был ли я игрушкой галлюцинации или в
магнетическом сне? Не знаю... а если это была не иллюзия и не
шарлатанство?..
К закату солнца Кавиндасами должен был уже стоять на молитве, а потом
он ушел, предупредив, что на другой день не придет.
Когда я выразил свое сожаление по этому поводу, он ответил:
- Завтра будет двадцать первый день моего пребывания в Бенаресе - это
последний день погребальных церемоний. От зари до зари должен факир
простоять на молитве, после чего его миссия будет исполнена, и он может
вернуться в Тривандерам, но перед отъездом на родину я тебе подарю целый
день и целую ночь, потому что ты был добр ко мне и к тому же... мои губы
были замкнуты много месяцев и, благодаря тебе, раскрылись, так как ты
заговорил со мною на том языке, на котором пела над моею колыбелью из листа
банана моя старая ама (мать).
Часто он говорил о ней, и слезы навертывались на его глаза. Я не
встречал индуса, который бы говорил о своей матери без нежного умиления.
В тот момент, когда факир хотел покинуть террасу, он заметил целый
букет перьев красивейших птиц Индии, воткнутый в вазочку. Кавиндасами взял
горсть этих перьев и подкинул их высоко в воздух. Перья начали опускаться на
землю, но несколько пассов очарователя заставили их остановиться в воздухе,
а затем каждое перышко начало винтообразно подниматься кверху, и, наконец,
все они достигли тенниса из циновок, натянутого над террасой. Яркие перья,
разбросанные на золотистом фоне циновок, производили очаровательный эффект,
точно расшалившийся юноша-художник набросал на потолке прихотливые мазки,
пробуя краски своей палитры.
Факир вышел, и перья сейчас же упали на пол, но я нарочно оставил их
там лежать, точно мне хотелось убедить самого себя в том, что я не был
жертвою галлюцинации.
Спускавшаяся ночь принесла с собою прохладу. Я отправился к себе на
дингуи и велел рулевому пустить суденышко по течению.
Против воли я был взволнован всеми этими непонятными для меня явлениями
и хотел противопоставить им другие впечатления, впечатления сладких грез,
которые навевали на меня волшебные ночи на Ганге и тихое мелодичное пение
индусских рыбаков.
Кавиндасами обещал мне, что перед отъездом в Тривандерам, он призовет
все свои силы, всех духов, которые, по его выражению, присутствовали при его
сеансах, и покажет мне такие чудеса, о которых я буду помнить всю жизнь.
В этот день у нас должны быть два сеанса, один при дневном свете, как и
прежние, а другой ночью, но при каком мне угодно освещении.
Едва солнце позолотило Гаты Шивы, как индус, выполнивший свой обет,