"Анна-Мария Зелинко. Дезире " - читать интересную книгу автора Хотя он светил мне лампой, я не могла прочесть ни слова. Буквы прыгали
перед глазами, слова сливались. - Я так взволнована. Прочитайте сами, - сказала я, чувствуя как слезы обжигают глаза. - Внимательно рассмотрев дело, решил: освободить из-под ареста! - Это значит... - я дрожала всем телом. - Это значит, что Этьен... - Конечно, ваш брат свободен. Он уже дома с этой Сюзан и всей семьей, и они, вероятно, уже приступили к ужину. Ваша семья празднует, а о вас забыли. Но... что с вами, гражданка? Я рыдала. Я не могла остановиться. Слезы лились потоком, и горло было сжато, и я едва могла дышать, но это были не слезы отчаяния, а слезы радости, хотя до сих пор я не знала, что можно так плакать от радости. - Я счастлива, месье, - едва могла выговорить я. - Я так счастлива! Чувствовалось, что ему очень неловко и он не знает, как со мной быть. Он суетливо положил досье на стол и стал собирать разбросанные бумаги. Я поискала в сумочке платок, но, видимо, утром забыла положить его. Тогда я вспомнила, что у меня четыре платка в корсаже, и запустила руку в свое декольте. Как раз в это время он обернулся и удивленно захлопал глазами. Из выреза моего платья появились два, три, четыре платка. Вероятно ему показалось, что он видит представление фокусника. - Я подложила платки, чтобы выглядеть более взрослой, - прошептала я, так как мне хотелось все объяснить ему, ведь он был так добр ко мне! Я сказала: - Дома все еще считают меня ребенком. - Вы совсем не ребенок. Вы - молодая дама, - уверял меня Буонапарт. - А городу в столь позднее время. - Это очень любезно, но я не могу согласиться. Ведь вы собирались домой. Он засмеялся. - С другом Робеспьера не спорят. А теперь съедим по конфете и отправимся. - Он открыл ящик бюро и протянул мне коробку. Вишня в шоколаде. - Альбит всегда держит в бюро конфеты, - объяснил он. - Возьмите еще одну. Вкусно, правда? В настоящее время только депутаты могут себе это позволить. - Он сказал это с горечью. - Я живу на другом конце города. Для вас это будет большой крюк, - сказала я, когда мы выходили из Дома Коммуны. Но, конечно, я говорила это из вежливости. Я не хотела отказываться от сопровождения, тем более, что я еще никогда не была на улицах одна вечером. А кроме того, мне было с ним приятно. - Как мне стыдно, что я трусиха, - сказала я немного погодя. Он слегка пожал мне локоть. - Я понимаю ваш страх. У меня есть братья и сестры, и я их очень люблю. А сестры может быть даже ваши ровесницы. Мое смущение постепенно проходило. - Вы не марселец? - спросила я. - Вся моя семья, за исключением одного брата, живет теперь в Марселе. - Я спросила лишь потому, что... потому, что у вас не марсельский выговор... - Я корсиканец. Изгнанник с Корсики. Уже почти год, как я приехал во |
|
|