"Анджей Збых. Слишком много клоунов" - читать интересную книгу автора

блокнота листке бумаги, оставленном самоубийцей. Зачем Сельчик стер
отпечатки пальцев со своего последнего письма? Или он старался писать так,
чтобы их не оставить? Почему? Случайность? А барьер лоджии? Прыгнул вниз,
не касаясь его руками? В квартире нашли также отпечатки пальцев Иоланты и,
наконец, отпечатки, несомненно, принадлежавшие мужчине. Было их много... В
коридоре, на шкафчике с посудой, даже в ванной. Значит, кто-то, довольно
долго находился в квартире Сельчика в последний вечер... Ольшак направил
отпечатки в центральную картотеку, но, как он и предполагал, это ничего не
дало. Не принадлежали они также ни одному из знакомых Сельчика: ни старшему
ревизору Роваку из ГТИ, ни соседям Сельчика по лестничной площадке -
профессору Гурену и Кральским. В общем, никому из тех, кого допрашивали в
течение этих дней.
Естественно, этот незнакомый мог и не иметь ничего общего со смертью
Сельчика. К примеру, это был случайно встреченный на улице старый друг. Но,
когда скапливается слишком много странных фактов, нельзя отказываться от их
выяснения. В этом Ольшак был уверен, Итак, кем был мужчина, которого видела
дворничиха и который оставил столько отпечатков в квартире? О нем ничего не
известно, кроме того, что он, как утверждает дворничиха, носил "смешные"
ботинки. Что случилось с часами? Почему на последнем письме самоубийцы нет
отпечатков пальцев? Результаты вскрытия: подробнейшее описание полученных
телесных повреждений, вызвавших смерть, и больше ничего. Но при осмотре
тела выяснилась одна удивительная деталь: самоубийца брился непосредственно
перед смертью. На правой щеке оказался внушительный порез. Не очень новое
лезвие "жиллет" - именно такое нашел Ольшак в квартире Сельчика - было
старательно очищено. Магистр побрился, вымыл бритвенный прибор и только
потом... Может, это даже соответствовало тому образу Конрада Сельчика,
который нарисовал себе инспектор Ольшак?
Однако этот уже сложившийся образ во многом дополнил Тадеуш Ровак,
старший ревизор ГТИ, коллега покойного, с которым они работали в одной
комнате.
Когда Ровак сел за стол, вынул из кармана футляр, и чистой фланелькой
стал протирать очки, Ольшак улыбнулся про себя: до того показался ему
типичным представителем категории служащих его собеседник. Типичной была
каждая мелочь: обыкновенное, несколько сонное лицо, небрежно выбритые щеки,
недорогой серый костюмчик и плохо завязанный галстук. Человек лет
пятидесяти, не очень заботящийся о своей внешности. Только чистый белый
платочек в кармашке, который не вязался ни с воротничком, ни с галстуком,
придавал старшему ревизору несколько импозантный вид. Инспектор даже хотел
спросить, зачем он носит этот платок, но не успел, так как Ровак объяснил
это сам:
- Люблю белые платки. Когда стоишь перед зеркалом, это так красиво
выглядит. - И потом спросил: - Вы осматривали стол Сельчика?
Ольшак ответил утвердительно.
- Я тоже, еще до вашего приезда, - сказал Ровак. - Ничего интересного.
- А что вам там понадобилось?
- Видите ли, - улыбнулся старший ревизор, - я по натуре любопытен и
поэтому, прежде чем отдать ключ шефу... Вы все равно бы об этом узнали.
Если говорить откровенно, - добавил он, - меня интересовало не то, что там
было, а лишь то, чего там не хватает.
- Чего не хватает?