"В.Зазубрин. Щепка ("Сибирские огни", No 2 1989) (про революцию)" - читать интересную книгу автора

берегов многоэтажные корабли. Смешно немного Срубову, что сотни едущих,
работающих на них с плотными красными лицами, с надувшимися напряженными
жилами поднимают к небу длинные, длинные карандаши труб, чертят дымом
каракульки на небесной голубой бумаге. Совсем дети. Те ведь всегда в
тетрадках каракульки выводят.
Туман зловонный над рекой. Нависли крутые каменным берега. Русалка с
синими глазами, покачиваясь, плывет навстречу. На золотистых волосах у нее
красная коралловая диадема. Ведьма лохматая, полногрудая, широкозадая с ней
рядом. Леший толстый в черной шерсти по воде, как по земле, идет. Из воды
руки. ноги, головы почерневшие, полуразложившиеся, как коряги, как пни,
полосы женщин переплелись, как водоросли. Срубов бледнеет, глаза не
закрываются от ужаса. Хочет кричать-язык примерз к зубам.
А плоты вес мимо, мимо... Вереницей многоэтажные корабли. Оркестр
поравнялся с пролеткой Срубова. Загремел. Срубов схватился руками за голову.
Для него ни стук ног, ни бой барабанов, ни рев труб-земля затряслась,
загрохотал, низвергаясь, вулкан, ослепила огненная кровавая лава, посыпался
на голову, на мозг черный горячий пепел. И вот, сгибаясь под тяжестью жгучей
черной массы, наваливающейся на спину, на плечи, на голову, закрывая руками
мозг от черных ожогов, Срубов все же видит, что вытекающая из огнедышащего
кратера узкая кроваво-мутная у истоков река к середине делается все шире,
светлей, чище и в устье разливается сверкающим простором, разливается в
безбрежный солнечный океан.
Плоты мимо, мимо корабли. Срубов собирает последние силы, стряхивает с
плеч черную тяжесть, кидается к ближнему многоэтажному великану. Но гладки,
скользки борты. Не за что уцепиться. Срубов соскочил с пролетки, упал на
мостовой, машет руками, хочет плыть, хочет кричать и только хрипит:
- Я... я... я...
А на спине, на плечах, на голове, на мозгу черный пепел жгучей черной
горой давит, жжет, жжет, давит.
И в тот же день.
Красноармейцы батальона ВЧК играли в клубе в шашки, играли, щелкали
орехи, слушали, как Ванда Клембовская играла на пианино "непонятное".
Ефим Соломин на митинге говорил с высокого ящика.
- Товарищи, наша партия Рэ-Ка-Пы, паши учителя Маркса и
Ленина-пшеница отборна, сортирована. Мы коммунисты-ничо себе сродна
пшеничка. Ну, беспартийные-охвостье, мякина. Беспартийный-он понимат, чо
куда? Никогды. По яво убивцы и Чека мол одно убийство. По яво и Ванька
убиват, Митька убиват. А рази он понимат, что ни Ванька, ни Митька, а мир,
что не убивство, а казнь-дела мирская...
А Ее с битого стекла заговоров, со стрихнина саботажа рвало кровью и
пухло Ее брюхо (по библейски-чрево) от материнства, от голода. И,
израненная, окровавленная своей и вражьей кровью (разве не Ее кровь-Срубов,
Кац, Боже, Мудыня), оборванная, в серо-красных лохмотьях, во вшивой грубой
рубахе, крепко стояла Она босыми ногами на великой равнине, смотрела на мир
зоркими гневными глазами.


( Предисловие было написано для предполагавшегося издания повести в
1923 г. Но повесть не была напечатана, поэтому и предисловие не увидело свет
(Прим. Изд.).