"В.Зазубрин. Щепка ("Сибирские огни", No 2 1989) (про революцию)" - читать интересную книгу автора

"СМЕРТЬ ВРАГАМ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ". "СМЕРТЬ АНТАНТЕ И ЕЕ СЛУГАМ".
На пестрой шкуре дрожь, от дрожи складки. И шепот громче,
взволнованнее.
- Сме-е-ерть... См... сме-сме-рть... сме-сме-смерть... В зале запах
пота, заношенного белья, портянок, кислых овчин, махорки. Комендант приказал
открыть форточку. И пестрый лохматый зверь жадно раздул ноздри, захватил
полную грудь свежей сырости тающего снега, крепкого хмеля первого холодного
пота земли. Беспокойно, с тоской завозился зверь, затрещали, заскрипели
стулья. Потянуло здорового, сильного к земле, захотелось впиться в ее черную
грудь, припасть к ней большим, потным, мокрым, на работе взмокнувшим телом.
И Срубов и Кац, когда вошли в залу, увидели на лицах, в глазах
арестованных крестьян серую тоску, поняли, что от безделья, от подвальной
духоты, от тягостного ожидания смерти, что по земле, по работе она. Срубов
быстро, упругими широкими шагами вышел на подмостки сцены. Высокий, в черной
коже брюк и куртки, чернобородый, черноволосый, с револьвером на боку, на
красном фоне занавеса, он стал как отлитый из чугуна. Смело посмотрел в
глаза укрощенному, пестрому сильному зверю. Первое слово-обращение сказал с
радостью укротителя, уверенного в победе:
- Товарищи...
Негромко, медленно, чуть нараспев. Как погладил по упрямой жесткой
шерсти. Вызвал легкую щекочущую дрожь во всей пестрой шкуре. Как укротитель,
спокойно открывающий клетку укрощенного зверя, Срубов спокойно объявил:
- Через час вы будете освобождены.
Радостью огненной, сверкающей блеснули сто двенадцать пар глаз.
Взволнованно, радостно зарычал пестрый зверь. А из форточки непрерывным
потоком хмель тающего снега. Сильнее, шире раздуваются ноздри, кружит головы
весенний угар. И Срубов захмелел от хмельного дыхания близкой весны, от
хмельной звериной радости ста двенадцати человек. Расперли грудь большие,
набухшие радостью огненные клубы слов. Рассыпались солнечным, слепящим
дождем искр по пестрой шкуре зверя, щелкая, подпаливая шерсть, забегали
колющими красными, синими, зелеными огоньками.
- Товарищи, Революция-не разверстка, не расстрелы, не Чека. В море
огня мелькнула черпая обуглившаяся фигура расстрелянного отца и исчезла,
сгорела.
- Революция - братство трудящихся.
После концерта, спектакля освобожденный пестрый зверь с довольным
ворчанием, с топотом, сотнями ног побежал в раскрытые ворота на улицу.
И радостью, беспричинной хмельной звериной радостью жизни опьянели
чекисты. И в ту ночь невиданное увидел белый трехэтажный каменный дом с
красным флагом, с красной вывеской, с часовыми у ворот и дверей.
Вышли за ворота с хохотом, с громкими криками сотрудники Губчека.
Предгубчека мальчишкой забежал вперед, схватил горсть снегу, смял и Ваньке
Мудыне н рожу. Ванька захлебнулся смехом, взвизгнул.
- Я вам сейчас, товарищ Срубов, председательскую залеплю. Мудыню
поддержал мрачный Боже. Срубову сразу в спину и шею два белых холодных
комка. Срубов в кучу чекистов еще ком, и чекисты, как школьники, выскочившие
на большую перемену на улицу, с визгом принялись лупиться снегом. Ком
снега-ком смеха. Смех-снег. И радость неподдельная, беспричинная,
хмельная, звериная радость жизни.
Срубова облепили, выбелили с головы до ног. Попало в лицо и