"В.Зазубрин. Щепка ("Сибирские огни", No 2 1989) (про революцию)" - читать интересную книгу автора

Да, да, она унизила его, оскорбила своей близостью потому, что она выдала
себя совсем не за ту, какой была в действительности. Она искусно улавливала
его мысли, желания, искусно повторяла их, выдавая за свои. Но разве потому
только сходятся с женщиной, что ее убеждения, ее мысли тождественны
убеждениям и мыслям того, кто с ней сходится? Пятый год вместе. Какая-то
нелепость. Ведь было вот что-то еще, что повлекло к ней"? И это что-то есть
еще и сейчас, когда она уже решила окончательно уйти от него. Что было это
что-то. Срубов не мог объяснить себе.
- Так ты, значит, уезжаешь навсегда?
- Навсегда, Андрей,
И в голосе даже, в выражении лица-твердость. Никогда ранее не замечал.
- Ну что ж, вольному воля. Мир велик. Ты встретила человека, и я
встречу...
А самому больно. Отчего больно? Оттого, что уцелело это что-то по
отношению к Валентине? Сын. Он общий. Обоим родной. И еще обида. Палач. Не
слово - бич. Нестерпимо, жгуче больно от него. Душа нахлестана им в рубцы.
Революция обязывает. Да. Революционер должен гордиться, что он выполнил свой
долг до конца. Да. Но слово, слово. Вот забиться бы куда-нибудь под кровать,
в гардероб. Пусть никто не видит. И самому чтоб-никого.

V

Срубов видел Ее каждый день в лохмотьях двух цветов - красных и серых.
И Срубов думал.
Для воспитанных на лживом пафосе буржуазных резолюций-Она красная и в
красном. Нет. Одним красным Ее не охарактеризуешь. Огонь восстаний, кровь
жертв, призыв к борьбе-красный цвет. Соленый пот рабочих будней, голод,
нищета, призыв к труду-серый цвет. Она красно-серая. И наше- Красное
Знамя-ошибка, неточность, недоговоренность, самообольщение. К нему должна
быть пришита серая полоса. Или, может быть, его все надо сделать серым. И на
сером красную звезду. Пусть не обманывается никто, не создает себе. иллюзий.
Меньше иллюзий-меньше ошибок и разочарований. Трезвее, вернее взгляд.
И еще думал:
- Разве не захватано, не затаскано это красное знамя, как затаскано,
захватано слово социал-демократ? Разве не поднимали его. не прятались за ним
палачи пролетариата и его революции? Разве оно не было над Таврическим и
Зимним дворцами, над зданием самарского Комуча? Не под ним разве дралась
колчаковская дивизия? А Гайдеман, Вандервальде, Керенский...
Срубов был бойцом, товарищем и самым обыкновенным человеком с большими
черными человечьими глазами. А глазам человечьим надо красного и серого, им
нужно красок и света. Иначе затоскуют, потускнеют.
У Срубова каждый день-красное, серое, серое, красное, красно-серое.
Разве не серое и красное-обыски-разрытый нафталинный уют сундуков,
спугнутая тишина чужих квартир, реквизиции, конфискации, аресты и испуганные
перекошенные лица, грязные вереницы арестованных, слезы, просьбы,
расстрелы-расколотые черепа, дымящиеся кучки мозгов, кровь. Оттого и ходил
в кино, любил балет. Потому через день после ухода жены и сидел в театре на
гастролях новой балерины.
В театре ведь не только оркестр, рампа, сцена. Театр-еще и зрители. А
когда оркестр запоздал, сцена закрыта, то зрителям нечего делать. И