"В.Зазубрин. Щепка ("Сибирские огни", No 2 1989) (про революцию)" - читать интересную книгу автора

Эх... Кажну ночь мерещится...
Срубову нехорошо. Мысли комками, лоскутами, узлами, обрывками.
Путаница. Ничего не разберешь. Ванька пьет. Боже пьет, сам пьет. Почему им
нельзя? (Ну да, престиж Чека. Они почти открыто. Да. Потом, вообще, имеет ли
права Она? И что знает Она? А, Она? И пот взаимоотношения, роль нрава. Хаос.
Хаос. Замахал руками.)
- Идите, плите. Нельзя же только так открыто.
А когда дверь закрылась, уткнулся в письмо, чтобы не думать, не думать,
не думать.
"Я человек центральный, но... тем более он ответственным работник...
Керосин необходим Республике... и выменивать полпуда картошки на два фунта
керосина для личного удовольствия..."
И одни за другим поплыли заявления о двух фунтах соли, фунте хлеба,
полфунте сахару, десяти фунтах муки, трех гвоздях, пары подошв, дюжины
иголок, которые кто-либо у кого-либо выменял, купил (тогда как теперь
советская власть и разрешается все приобретать только по ордерам с
соответствующими подписями, за печатью, с надлежащего разрешения). А если
все это было получено по ордеру, то указывалось на незаконность выписки
самого ордера, неправильность выдачи.
Три-четыре дельных указания - контрразведчик скрывается под чужой
фамилией, систематически расхищается пушнина со склада Губсопнархоза,
каратель пролез в партию. И опять доброжелатели, зрячие, видящие,
нейтральные, посторонние, независимые. В шорохе бумаги-угодливый шепоток.
Они любили "довести до сведения кого следует". Они подобострастно брали
Срубова за рукав, тащили его к своей спальне, показывали содержимое ночных
горшков (может быть, человек пьяный был и, может быть, доктора могут
исследовать и установить). Они трясли перед ним грязное белье свое, чужое,
своих родных, родственников, знакомых. Как мыши, они проникали в чужие
погреба, подполья, кладовки, забирались в помойки., и все время заискивающе
улыбались или корчили рожи благородных блюстителей нравственности и все
кивали головками и спрашивали:
- А как, по-вашему, это? А как это? А? Ничего? Не попахивает
контрреволюцией? А вот посмотрите сюда? А вот здесь подозрительно. Нет? А?
В конце концов они спокойно отходили в сторону и равнодушно заявляли,
что это их не касается, что их нравственный долг только довести до сведения
того, кому "ведать сие надлежит".
Срубов наискось красным карандашом накладывал резолюции. Подписывался
размашисто двумя буквами А. С. Рвал пакеты. Читал нетерпеливо, быстро, через
строчку. На его имя приходили больше анонимки, пустячные мелкие заявления
добровольных осведомителей. Серьезные сведения, донесения секретных агентов
- непосредственно в агентурное отделение товарищу Яну Пепелу.
Срубов не кончил. Надоело. Встал. По кабинету крупными шагами из угла в
угол. Трубка потухла, а он грыз ее, тянул. Липкая грязь раздражала тело.
Срубов передернул плечами. Расстегнул ворот гимнастерки. Нижняя рубашка
совершенно чистая. Вчера только надел после ванны. Все чистое и сам чистый.
Но ощущение грязи не проходило.
Дорогой письменный стол с роскошным мраморным чернильным прибором.
Удобные богатые кресла. Новые обои на стенах. Холодная, сверкающая чванная
чистота. И Срубову неловко в своем кабинете.
Подошел к окну. По улице шли и ехали. Шли суетливые совработники с