"Михаил Зайцев. Час бультерьера ("Русский ниндзя" #3) " - читать интересную книгу автора

часа, ожидая опаздывающих. Дорога предстояла неблизкая, для прощания с
Федором Степанцевым "мафия" арендовала загородный крематорий, самый
дорогостоящий и престижный из представленных рынком ритуальных услуг.
Выстроенный целиком из мрамора в тиши подмосковных лесов, вдали от
шумных автострад и населенных пунктов, по-домашнему небольшой крематорий
обслуживал максимум три группы скорбящих в сутки - утром, днем и вечером. И
никакого конвейера, и никаких встреч между группами, все четко, все
продумано до мелочей. Основная фишка эксклюзивной кремации заключалась в
том, что усопшего сразу же после церемонии прощания предавали огню, как
предают земле умершее тело на кладбищах. А наивысшим техническим
достижением дельцов престижного ритуала являлось ноу-хау под названием
"бездымный процесс". То есть - ни единой зловещей трубы над мраморной
постройкой не торчало.
Автобус и кортеж легковых автомобилей припарковались на просторной,
охраняемой автостоянке. Более никакого транспорта на стоянке не
наблюдалось, а значит, родственники покойного задерживались. Скорбящие
сослуживцы пошли по ухоженной сосновой аллее, поднялись по мрамору
ступенек, расположились в зале для ожидания. Родственники прибыли вскоре, и
церемония началась без промедлений.
Гроб с покойным нарядным Федей Степанцевым лежал на постаменте
посередине круглой залы. У подножия постамента теснились венки, с потолка
свисало, распластавшись над открытым гробом, нечто черное и бархатное.
Играла оригинальная траурная музыка - квартет музыкантов на подиуме за
гробом исполнял сочинение современного композитора, написанное по заказу
владельцев этого, конкретного крематория. Скорбящие теснились полукругом у
стен. Отменно поставленным голосом с профессиональным трагизмом солидный
церемониймейстер средних лет толкал речь о невосполнимой утрате.
Зоя покорно слушала церемониймейстера, старалась не смотреть в сторону
родственников и мысленно прощала Феде все обиды и сама просила у усопшего
прощения, пока в речь церемониймейстера и в ее мысленный монолог не
вклинился шепот Евгения Владимировича.
Как-то очень естественно, бочком-бочком, не привлекая к себе
особенного внимания, господин Пушкарев переместился поближе к Зое, как-то
очень ловко, будто смахивая скупую мужскую слезу, нагнулся к ее уху и
прошептал:
- Сабурова, я, старый пень, совершенно запамятовал поговорить с тобой
о главном. Слушай, Сабурова, твой подопечный прилетает завтра в девять, с
утреца, да?
- Может быть, после поговорим? - прошептала Зоя, оглядываясь украдкой.
Нет, никто не заметил, что они с начальником шушукаются в самый-пресамый
неподходящий момент. Пока никто.
- А чего время зря терять? Или тебе интересно слушать речугу этого
попугая? Или музыка понравилась?
- Вы циник.
- Ага, первый циник на деревне. Слушай, Сабурова, встретишь завтра
Николая Маратовича, вверни ему по дороге из Шереметьева, мол, Пушкарев
хотел бы пробиться в течение дня к нему на прием, а то к Маратовичу очередь
вплоть да четверга будущей недели и...
И тут прогремел взрыв! Рвануло в гробу под лопаткой у покойника. Не то
чтобы оглушительно, но звучно. Не так, чтобы особо мощно, однако боковины