"Юрий Завражный. Забыть адмирала! " - читать интересную книгу автора

"Океан Удовольствия для Мудрого"


Тихое августовское утро озарило недвижное зеркало широкой Авачинской
губы. Прохладный белесый туман, призрачный и почти невесомый, окутал берега;
он тает, сползая в бухту, и обещает светлый и чистый августовский день с
щедрым солнцем и почти полным безветрием. Последний день лета изо всех сил
хочет быть погожим, он хочет подарить всей Камчатке сам себя и стать
незабываемым, словно желает дать кому-то последний шанс перед тем, как
наступит обычное время оглядываться назад и подводить итоги - раздумчивая и
немножко печальная осень.
От места, где неподвижно стоят на якоре шесть грозных боевых кораблей,
хорошо видно почти всю губу, во все стороны. Волшебной красоты бархатные
зеленые холмы, обрывающиеся к воде, тихие заводи и бухточки, причудливые
прибрежные скалы... Виден и выход в океан - словно вымощенная отполированным
хрусталем дорога меж серо-коричневых скальных ворот, и Три Брата, и Бабушкин
Камень, словно вечный недвижимый часовой... Поднимающийся на востоке
переливающийся оранжевый диск солнца становится ослепительным и
слащаво-теплым; его лучи неспешно играют в почти стоячей воде редкими
ленивыми зайчиками, навевают истому, нежно касаясь лба и щек...
Просыпается новый день, этот последний день лета - и его встречают
угрюмые вулканы, красно-коричневой громадой взлетающие в прозрачную голубую
высь. На самом высоком из них заметна шапка свежевыпавшего снега. Уже давно
проснулись суетливые чайки, вот они, отчаянно вереща, закрутили огромный
живой клубок вокруг какой-то плавающей на воде снеди. Изредка из зеркала
воды выпрыгивает очумевшая рыбешка, и тогда одна из чаек стремительно
пикирует на нее - когда удачно, а когда и нет.
Берег уже давно проснулся. Над Сигнальным мысом поднят крепостной
Андреевский флаг - он не развевается по причине абсолютного штиля, и
огромное бело-голубое полотнище повисло безжизненно. Крохотные фигурки
оживленно суетятся меж деревьев, их можно легко различить и на песчаной
косе, и на склоне сопки к юго-востоку от порта, но особенно много их на
Лаперузовом перешейке, где прямо возле скромного деревянного памятника
знаменитому французу на скорую руку сооружен небольшой, толком не
достроенный редут. Люди готовят тяжелые ядра и картузы с порохом,
раскладывают фитили и запальные трубки, волокут что-то еще. Пять пушек
батареи голодными черными жерлами уставились на гладь бухты, на шесть
военных кораблей, три из которых фрегаты, а еще корвет, бриг и трехмачтовый
колесный пароход. На стеньгах висят непривычные здешнему глазу разноцветные
флаги и вымпела; обычные для больших парусников продольные белые полосы по
бортам тщательно закрашены в черный цвет. Пушечные порты кораблей открыты и
ощерились немигающими черными зрачками орудий. Корабли стоят на якоре,
вытянувшись кильватерной цепочкой правым бортом к береговым батареям.
Сегодня будет бой.
К эскадре только что вернулись три шлюпки с промеров глубин у северного
края Раковой отмели и у подходов к берегу возле Красного Яра. Пара пущенных
с берега ядер не долетела до них - ядра упали в воду, даже почти не обрызгав
гребцов. Результаты промеров оказались вполне удовлетворительными.
Из трубы трехмачтового парохода вываливаются клубы черно-серого дыма и
остаются висеть в воздухе, медленно тая и ложась на воду. В условиях штиля