"Александр Заревин. Одинокие боги Вселенной " - читать интересную книгу автора

непринужденно и весело, как и он, но... я не умел. Конечно, умом я
соображал, что, например, медленный фокстрот - это танец именно для неумех
вроде меня. Однако я никогда еще не пробовал и потому стеснялся. Да и как
это - подойти к девчонке и пригласить ее на танец? А если она откажет? Моей
внешности далековато до Мишкиной. Но, предположим, девчонка мне ответит
согласием, дальше-то что с ней делать? Нет... Опозориться на весь техникум -
это не по мне. Так и сидел я в позе супермена, смотрел на Мишку и завидовал.
Положение спасла Галка Звягинцева. Надо сказать, что она - единственная
из девчат нашей группы, кого я более или менее отличал. Не то чтобы она была
вызывающе красива, как, скажем, Танька Беспалова, но что-то было в ней
такое... Одним словом, мне она, несомненно, нравилась... э-э-э, чисто
теоретически. Галка, узнав причину моего гордого одиночества, с чисто
бульдожьим упорством вытянула меня за руку в толпу танцующих и стала учить
фокстроту, вопреки бодро звучащему "Листья желтые". Я же, несмотря на чисто
внешний протест, был ей искренне благодарен. Через несколько минут моя
благодарность стала перерастать в чувство симпатии, тем более что я
обнаружил, что ее талия такая же мягкая, как у мамы, а волосы пахнут чем-то
неуловимо приятным, отчего порой возникало желание зарыться в них носом...
Вряд ли это можно выразить в словах, да и нужно ли? Главное - то, что я
в Галку влюбился. Намертво. Хотя осознал это не сразу. Может быть, через
неделю или две. А тогда мне было просто хорошо.
Сейчас-то я понимаю, что любовь приходит в жизни далеко не к каждому, а
многие воспринимают песенные слова "Придет и к вам любовь..." как угрозу, но
таких людей можно только пожалеть: даже если они совершили подвиг или
изобрели что-то очень важное и нужное для блага человечества, все равно
жизнь прошла мимо них. Жалко...
Словом, в тот вечер я влюбился, и, как оказалось, надолго, но то ли это
была какая-то особенная дата, то ли звезды на небе расположились
неестественным образом, сюрпризы судьбы на этом еще не закончились.
Непосредственно в момент, когда репродуктор начал передавать
традиционные двенадцать ударов московских курантов, а мы, открыв бутылку
шампанского, разливали ее содержимое по картонным стаканчикам, я вдруг
заметил, что к нам направляется наш преподаватель математики Иван Иванович
Иванов.
Тут надо пояснить, что мы - это я, Мишка, Галка и еще две незнакомые
мне девицы, а Иван Иванович - личность для меня весьма уважаемая и
авторитетная. В техникуме его все, даже преподаватели - разумеется, за
глаза, - звали Кубом. Когда-то, видимо, еще на заре его преподавательской
деятельности, какой-то остряк приклеил к нему прозвище Иван-в-кубе, которое
со временем укоротилось до просто Куб, да так и осталось. Хотя внешне Иван
Иванович ничем эту геометрическую фигуру не напоминал. Был он худ, если не
сказать - тощ, высок, в движениях порывист, но точен. Обладал он, на мой
взгляд, уникальным голосом: басом его, конечно, не назовешь, не дотягивал,
но пока не привыкнешь, поражало несоответствие между мощью голоса и, в
общем-то, тщедушной оболочкой, его вмещающей. В будние дни одевался Иван
Иванович в поношенный серый костюм, всегда, впрочем, отутюженный и
чистенький, любил носить голубые сорочки с галстуком. Для торжественных
случаев у него были припасены черный костюм и черные надраенные туфли, в чем
он был и сегодня. Однако главное его достоинство, как я понимал, заключалось
в том, что Куб обладал острым умом, а знания его, казалось, были вообще