"Виктор Залгаллер. Быт войны " - читать интересную книгу автора

него выдают немножко молочка! А дома - жуют ему пшенку. Говорю: "Не мучься.
Дай ему умереть". "Что ты. От него легче". Выжил Женька. Сейчас инженер. А
тогда отнес я им капустные листья из-под снега с прифронтовых огородов.
От Невы (устье реки Тосно - Колпино - Пушкин) - полоса 55-й армии. От
Пушкина (Пулково - Урицк - Залив) - полоса 42-й армии. Дивизию не раз
перебрасывают из одной армии в другую.
За Пулковым, чуть влево, наш клин в позиции немцев - место деревни
Коколево. После зимних боев вытаивают трупы. Слетается воронье. Зовут
"Коколевская посадочная площадка". Трупы с нейтралки вытаскивают "кошками" -
якорями на веревках.
На участке за Пулково наши солдаты сумели спустить талые воды в окопы
противника.
Хоронили убитых в заднем склоне горы.
В теперешнем парке Победы, за станцией метро, был небольшой кирпичный
заводик. В его печах жгли в блокаду трупы.
Мы на отдыхе. Одна из моих линий идет с Мясокомбината на Пулково.
Остальные местные.
Вася Горохов. Телефонист. Раньше - обмотчик с Электросилы. Старше нас.
Спокойный. Сидим с
ним на Пулковской горе, землянка слева у середины прямого подъема на
гору. Виден его родной
район, дом. За блокаду он похоронил нескольких членов семьи. Он поранил
руку. Врач спросил:
"Вы не самострел?" Он пнул врача и ушел без перевязки.
Уже в 1951 году я его встретил на Электросиле. Усатый мушкетер, руки в
масле. В обед играли
с ним в домино. Ну, как, - говорю, - жизнь? Ничего, - говорит, - да
знаешь, тут на Сталинскую
премию выдвигали за Днепрогэс. Надо было рабочего включить. Вписали
меня, мол, дважды днепровские генераторы монтировал. Да в цеху о квартальных
премиях приказ повесили, глупый.
Я его сорвал. Так меня оттуда и вычеркнули.
Исаак Беркович. О нем в письме от 26.04.42. Сейчас он научный сотрудник
Радиевого института Академии наук. А в войну ушел от нас в училище, был
офицером, воевал до конца.
Были у нас и плохие люди. Вот примеры.
Паничев. Возил по точкам еду. Когда на Понтонной пошли в баню - все
скелеты, а он - гладкий. Кидали в него шайки.
Припечко. Инженер-геолог. Молчит, не контактен. Все валится из рук. Шея
расчесана от грязи и вшей, забинтована. Только в 1969 г., когда он пришел
посоветоваться об "изобретении", я понял,
что это просто клинический душевнобольной.
Балашко. Старый. На носу всегда капля. Пил соленую воду и один из всего
взвода опухал.
После войны работал тюремным надзирателем.
Хорошим - волевым и умным был новый начарт Березуцкий.
Когда стояли на отдыхе на Московском проспекте, был все же НП
(наблюдательный пункт) на Авторемонтном заводе. Там была библиотека. Я
прочел там всего "Жан-Кристофа", а в часть принес Грина. Ночью, соединив
массу линий, читал в телефон "Алые паруса". Слушали, затаив дыхание.