"Виталий Закруткин. Матерь Человеческая [H]" - читать интересную книгу автора

Иглу она сделала из куска сталистой проволоки: загнула одну сторону в
виде игольного ушка, загладила ушко на камне, отточила острие. Чтобы
добыть нитки, распустила оставшиеся в погребе, чисто выстиранные носки
Вернера Брахта. Теперь можно было шить.
Еще два раза ходила Мария в пустые окопы за речкой и находила нужные
ей вещи: то брошенную гимнастерку, то окровавленное белье, то вещевые
мешки или обмотки - и все это отмывала, отстирывала в речке, сушила и
уносила к себе в погреб. Из этого заношенного тряпья она пошила подобие
платья. Распоров и сшив два вещевых мешка, сделала довольно большой
платок. Отремонтировала голенища снятых с убитого немца сапог и стала
надевать их, приспособив под портянки разорванную надвое гимнастерку.
Отрезав полы длинной суконной шинели, скроила и сшила рукавицы,
просторные домашние тапочки.
- Что ж, теперь можно встречать зиму, - сказала она себе. Она
страшилась встречи с любым человеком, и в то же время ей в ее
одиночестве хотелось, чтобы с ней был кто-нибудь из живых людей, кому
можно было бы рассказать о своем горе и услышать человеческую речь. Она
даже боялась, что разучится разговаривать, и потому подолгу говорила с
коровами, с собаками, с голубями. Недели через три заметила, что
начинает разговаривать сама с собой. Надо, допустим, сходить ей к
колодцу или принести коровам корм, она говорила вслух:
- Пойдем принесем воды. Без воды нам никак нельзя, а водичка сейчас в
колодце чистая, холодная...
Или:
- Коровкам надо свеклы принести и початков кукурузы прихватить! Ночи
теперь стали длинные, скотинка питаться должна как положено, иначе и
молочка мы не получим...
Однажды Мария стирала на речке белье и вдруг заметила, что к
хуторскому пожарищу приближаются два всадника на рослых подседланных
конях. "Это они, немцы", - замерев от страха, подумала она. Мария
уползла в камыши и оттуда следила за ними. "Если только заметят мой
погреб, - мелькнула пугающая мысль, - пропала я, замерзну в снегах, как
собака. А то еще начнут искать меня, найдут и убьют..." К счастью, обе
собаки были с ней, им передался ее страх, и они молча жались к ее ногам.
Коровы тоже паслись далеко в кукурузе, их с дороги нельзя было
обнаружить.
Всадники медленно проехали по хуторской улице, не спешиваясь,
постояли немного, повернули обратно и, объехав пожарище, поскакали в
степь. Мария успела заметить, что оба они были вооружены винтовками и в
седлах держались с солдатской ловкостью и прямотой. "Конечно, они,
проклятые, - подумала Мария, - никто, как они, немцы. Рыскают по
хуторам, чтобы добить каждого, кто остался в живых..."
Однако Мария жестоко ошиблась, но это стало известно значительно
позже. И если бы она не ошиблась, не пришлось бы ей пережить все, что
она пережила в долгие зимние месяцы. Оба всадника были
партизанами-разведчиками, посланными по хуторам, чтобы узнать, сколько в
них немцев, кого они назначили старостами, полицаями, кого из советских
людей казнили и кого угнали на каторгу. Партизанский отряд располагался
далеко от хутора, в густых лесах, на берегу реки, куда впадала
безвестная хуторская речушка. Оба разведчика, вернувшись в отряд,