"Павло Загребельный. Капитан Шопот" - читать интересную книгу автора

- Да, я... видите, я разговариваю с вами неофициально... меня попросил
государственный советник Тиммель... Он не хотел причинять вам... в то же
время... Тут, видите ли, речь идет уже о некоторых вещах... У меня есть
связи... я мог бы...
- Да, да, я слушаю вас внимательно.
- У меня есть знакомый... он многим уже помог... У него есть такая
возможность... Это полковник...
- Согласен, согласен, давайте мне вашего полковника, мы с ним
как-нибудь договоримся, - быстро поднялся Кемпер, который понял, что
выкручиваться и по-глупому возражать, а тем более прибегать к благородному
возмущению здесь не место и не время. Раз его предупреждают по-дружески,
нужно поблагодарить за предупреждение и действовать!
- Дело в том, - жевал слова чиновник, - этот полковник... он
американский полковник...
- Если уж меня не могут защитить немцы, то, видимо, американцы -
единственные люди, которые способны это сделать, - пытаясь подбодрить себя,
напыщенно произнес Кемпер. - Надеюсь, вы познакомите меня с вашим
полковником? И он не будет требовать от меня, как Мефистофель от Фауста,
чтобы я продал ему свою душу?
- Что вы, что вы! - покраснел чиновник. - Мне просто неудобно... Вот
письмо. Тут адрес... Собственно, это письмо послужит вам и рекомендацией, и
пропуском... Желаю успеха.
- Премного благодарен.
Кемпер пожал руку чиновнику, вышел на улицу. Сел в машину, отъехал
несколько кварталов от убежища правосудия, не выдержал, полез рукой в
карман, достал конверт, посмотрел адрес. Ехать нужно было километров
пятнадцать от Вальдбурга. Решил направиться туда, не мешкая. Все равно день
пропал. Кроме того, он не привык ничего откладывать на завтра.
...Это был поселок кооперативных домов времен Гитлера, расположенный
над живописной лесной речкой. Кемпер был здесь давно, еще до войны. Помнил
маленькие огородики с брюквой, розовые беседки, садики, величиной с ладонь,
пригодные разве что для японских садовых культур. Дорога туда была в то
время еще голой, какие-то хилые прутики торчали по обочинам, теперь прутики
выросли и стали ветвистыми яблонями, и ехать по этой дороге было приятно:
здесь чувствовалась настоящая Германия - деловитая, уютная страна, в которой
живут солидные, уверенные в себе люди. А он отныне теряет право на спокойную
жизнь в Германии, на своей родной земле, - ему угрожают, его начинают
преследовать... Пытался разжечь себя, вызвать гнев к тем неведомым
преследователям, но был бессилен это сделать, потому что сразу же перед его
глазами возникал узкий лагерный плац с волнистой шеренгой заключенных,
длинный барак с одной стороны, запутанная стена колючей проволоки - с
другой, и он, блестящий штабсарцт, только что побритый, освеженный кельнской
водой, после вкусного завтрака, похлестывая стеком по высокому лоснящемуся
голенищу, бежит вдоль шеренги людей-теней, которые по его команде высунули
языки (это было его изобретение - командовать "Цунге раус!" и всех, кто не
подчинялся команде, выбраковывать для крематория в первую очередь), и тычет
затянутой в лайковую перчатку рукой то в одного, то в другого, и эсэсовцы
тянут обреченного, и человек исчезает навсегда. Теперь, через двадцать лет,
"они" вспомнили того молоденького штабсарцта, надушенного кельнской водой, и
стали его разыскивать. Видали! Если уж на то пошло, то он даже не знал,