"Павел Архипович Загребельный. Я, Богдан (Исповедь во славе)" - читать интересную книгу автора

слоновой кости. Пожелтевший левкас. Яйцо. Что вылупилось из этого яйца?
Народ украинский? А откуда появился я сам?
Меня будут воспринимать таким, как на парсунах безымянных казацких
художников и на гравюре голландского мастера Гондиуса. С усами, толстый, с
плюмажем на шапке и с булавой в руке. Навеки такой. До этого не существовал.
Народился усатым, с булавой, в шелках и золоте. Народился Бог-дан. И никогда
не умирал. Живу себе и живу, распрямляюсь и разрастаюсь, будто неприступный
пралес.
Обо мне написано столько книг, что невозможно не только прочесть, но
даже сосчитать. Единственный, кто мог объять все написанное, - я сам. Я мог
бы сказать этим людям все, что думаю об их нечистых намерениях, нечестных
приемах, фальшивом пафосе, безрассудном гневе, безграничной хвале и еще
большей хуле.
Но я буду молчать. Скажу лишь, что на самом деле я никогда не был таким
бравым и молодцеватым, каким меня кое-кто рисовал. Я шел тяжко, не облекал
себя в шелка и оксамиты, булава лежала на плече камнем, был я стар, изнурен,
измучен горем. И бессилен. А гетманское бессилие страшно своими размерами.
Оно превосходит все известное на земле и на небе.
Утешить меня никто не может. Даже сам господь бог. Да он и не утешает
никого. В моем сердце вместилась вся Украина. И оно не выдержало. Потому как
человеческое. А божье? У бога нет сердца. И мысли нет. Только власть -
необъятная. Да что власть, если перед тобой - земля великая и народ на ней?
Шкода* говорить!
______________
* Шкода - здесь и дальше - жаль, зря, напрасно, стоит ли.

По ночам приходят ко мне убитые товарищи и мы ведем беседы до самого
рассвета, пока ночь не становится безжизненной и бледной, как труп. Мертвые
все равны, свободны от всего. Но и они просят меня: "Батьку, обними за нас
утреннюю зарю! Обними, батьку!"
А мне хотелось, чтобы утренняя заря обнимала меня. Мне же нужно было не
только дышать и жить, но и знать. Я перестану дышать и жить, но знания
останутся навеки.
Гей, братья-молодцы!
Для меня уже не существует "теперь", не существует "когда-то", я живу
вне времени, форма и сущность моего существования - память, собственно, я и
есть память, и потому я вечен. Вот уже свыше трехсот лет беру я приступом
вражеские крепости, слышу хрип умирающих, мольбу предателей, приговоренных к
казни, дикое татарское вытье, конский топот, прорастающий сквозь меня, как
степные травы.
Кто сказал, будто Вавилонская башня рухнула? Люди продолжают строить
ее, не останавливаясь, только называется она памятью. Строят миллионы
безымянных, чтобы единицы стали памятью. Какая несправедливость!
А может, это и есть высшая справедливость и целесообразность жизни?
Гей, милое моему сердцу товарищество!
Не я происхожу от гетманов - гетманы происходят от меня. Не ищите своей
родословной где-то на стороне, ищите ее во мне. А я не буду искать только
родных своих детей, потому что все - мои дети. Искать буду разве что свое
одеяние, свою саблю и кобзу, своего коня и свою трубку. Жаль усилий.
Со мной всегда будет мое знание, а это выше всех клейнодов мира.