"Павел Архипович Загребельный. Я, Богдан (Исповедь во славе)" - читать интересную книгу автора

палатки, горели лавочки - кара соблазнителям и развратникам, кара, кара!
Но я должен был оставить саблю в покое и мысли о наказании развратников
тоже: купец неприкосновенен, как и посол, и просят ведь у меня не наказания,
а спасения.
- Могу отвезти пани в Киев и там как-нибудь устроить.
- Это еще страшнее, чем Переяслав.
- Может, в Чигирин?
- Разве это не одно и то же, что и Переяслав? Я готова замуроваться в
монастыре, лишь бы только спасти дитя.
- Не знаю, как и говорить, пани Раина, но не имею ничего другого, кроме
убежища у себя на хуторе в Субботове. Место тихое и уединенное, лишь моя
добрая семья да несколько подсоседков, люди благородные и ласковые.
Она согласилась с радостью, и я тоже почувствовал облегчение, и никто
из нас не ведал тогда, что будет потом, во что обернется это ночное странное
соглашение. Но кто же может смотреть сквозь годы и века? Все сомнения, все
жалобы на хаос, на почти незаметные благоначала в человеческой истории
происходят из-за того, что люди напоминают путника, углубленного в печаль
сущего, и наблюдают лишь весьма небольшой отрезок пути. Подняться над миром,
охватить взглядом просторы, эпохи прошлые и будущее, подумать над тем, что
такое истина и разум, - только тогда не будет для тебя тайн нигде и ни в
чем, но кем же надо быть, чтобы подняться на такую высоту? Душа моя тогда
еще только готовилась к великому, разум не проникал сквозь все преграды
времени, поэтому не мог я знать, что, спасая эту женщину из бездны ее
отчаяния, готовлю для себя самого величайшую радость и муку одновременно.
Может, буду вспоминать потом и этот двор запущенный, и полуразрушенный дом,
и горестно беспомощную пани Раину с ее странной гордостью, и длинную
извилистую улицу переяславскую с темными садами над нею, будто оторванными
от земли, повисшими в тихом пространстве, словно обители одиноких душ, и
себя, незваного (а может, это была только тень?) среди всего этого, и свои
неумелые попытки утешить кого-то среди разрушений и предвестий грядущих
катастроф.
А может, вспомнится мне эта невинная игра маленькой Матронки во время
шляхетского бесславия под Корсунем и Пилявцами, когда чванливое панство
позорно бежало от простого казака, и тогда словно бы встала над ними эта
девчонка из давно забытых лет переяславских, повторяя невольно и неосознанно
скифских жен, которые увидев, что мужья их бегут с поля боя, подняли свои
подолы и промолвили: "Куда бежите? Хотите спрятаться туда, откуда вышли?"
Скифы тогда устыдились, возобновили битву и победили. А шляхта устроила мне
погром под Берестечком. Что это? Странное совпадение истории или пророческий
дар, который возродился в девчонке за тысячи лет? Кто ж это знает? Женская
душа всегда грешная и всегда великая.


3

В погоне за славой, а не за истиной искажается история, появляются
выдумки, сплетни и даже клевета. Никчемная леность современных мне
летописцев, щуплые казацкие реестрики, навеки утраченные мои диариуши и
универсалы - такой предстает моя история. А что было до этого? Были ли на
Украине прославленные фамилии, древние роды, великие имена? Или только степи