"Хозяин Океана" - читать интересную книгу автора (Макдуф Алекс)

Глава XI

К полудню картина боя стала проясняться. Корма «Полночной звезды» оставалась неприступна. Зингарский король мог по праву гордиться своей морской гвардией. На носу забывшие ненадолго о бахвальстве и распрях месьоры с помощью Гонзало и Фрашку загнали пиктов чуть не на самое бушпритное бревно, и теперь трое несчастных, балансируя на нем, силились одновременно отбиться от наседавших хайборийцев, удержаться на круглом отполированном ветрами, волнами и мозолистыми пятками моряков дереве и ухватиться за снасти, чтобы затем влезть на мачту. Но это им не удавалось. Подобно тысячелетней давности временам, хайборийцы ощетинились сталью, как огромный обозленный еж, и этот колючий клубок медленно, но неуклонно подкатывался к обреченным.

Единственным местом на палубе, где еще задержались пикты, оставался правый борт, но и гам пиктов теснили к борту. На левом борту Хорса вышвырнул за борт простым ударом кулака воина, татуированного с головы до пят, увешанного всяческими цветными плетениями и, кажется, с парой засушенных человеческих голов на поясе. Вероятно, это был вождь какого-нибудь клана.

Пикты, озлобленные не слишком удачным штурмом, тем не менее не спешили поворачивать к берегу. До сумерек было еще далеко, да и море не спешило неистовствовать и разгонять утлый дикарский флот. Но наблюдательного кхитайца беспокоило иное. Пикты были сердиты явно не только на неуспешный ход абордажной операции. Они время от времени во гневе озирались в сторону открытого океана, будто бы ожидая оттуда…

А чего, собственно, они могли ждать? Задавшись этим вопросом, Тэн И пришел к наиболее вероятному и непротиворечивому ответу: ну конечно помощи! И помощь эта могла прийти не иначе, как от барахских пиратов, поелику своей парусной эскадрой пикты, хвала Митре, еще не обзавелись. Выходит, Седек подготовил все очень тщательно и рассчитал исключительно точно. Даже при условии непредвиденных обстоятельств, кои, впрочем, не замедлили возникнуть, гильдия «Гамилькар» — вернее, тот, кто стоял за ней — покрывала одной стрелой несколько целей.

Да, Седек не учел любопытства Хорсы, но и без шемита пикты получили условный сигнал весьма вовремя. Да, короля Конана, как всегда, понесло в самое опасное место, благодаря чему он избежал на некоторое время участи заложника.

Но кто поручится, что он сумеет выбраться из пущи и на этот раз? По крайней мере, месяца на два-три киммериец исчезнет с политической арены, а в данный момент это было ужасно нежелательно. Да, на нефе не оказалось самых титулованных особ Зингары и Аргоса, но Норонья для Кордавы был одним из первых лиц в государстве, а аргосский принц крови, пусть и младший, не становился от этого менее принцем, чем его старшие братья.

Подобные размышления крайне растревожили месьора Тэн И. Будь он простым шпионом или простым помощником повара, будь он даже главным поваром, можно было б еще подумать над тем, стоит ли распутывать весь этот змеиный клубок. Но теперь он служил еще и монарху Аквилонии — королю Конану и получал за это жалованье! Дело было отнюдь не в деньгах, разумеется. Кхитаец никогда не знал, что такое нужда, но правила обязывали. И Тэн И начал действовать, покуда пираты — а он был уверен, что за закатным горизонтом скрываются именно барахцы, — не подошли ближе.

Прежде всего он пробрался к капитану Гонзало на нос. Капитан, впервые за последние пару лет взявший оружие для настоящего боя, вошел, кажется, во вкус, и не собирался покидать нос, пока за борт на корм акулам не отправится последний захватчик. Тэн И был исключительно вежлив и предупредителен перед начальством в согласии с правилами кхитайской этики. Но здесь речь шла о благополучии начальника более высокого ранга, нежели капитан «Полночной звезды». Следовательно, подобострастием перед начальником помладше позволительно было пренебречь. Моментально выстроив в уме такую несложную логическую цепочку, Тэн И весьма бесцеремонно выдернул капитана Гонзало из первого ряда сражающихся.

— Какого демона ты, желтолицый… — не осознавая еще, кто перед ним, заорал хриплым голосом рассерженный моряк.

Но Гонзало не стал бы Гонзало, если б не умел сохранять самообладание в самое горячее время.

— Месьор Тэн И! — твердо и подчеркнуто сдержанно обратился к кхитайцу капитан, умеряя дыхание. — Привело ли тебя ко мне какое-либо неотложное дело? Если нет, то твой поступок мне непонятен. Я слушаю тебя, любезный.

Гонзало умел говорить не просто нагло, но и нагло и вежливо. Он отдавал себе отчет, что Тэн И — доверенное лицо Конана, а ссориться с Конаном только из-за того, что его желтолицый шут повел себя странно, было бы верхом беспечности. С другой стороны, зингарский капитан плохо знал кхитайцев, а потому осторожничал.

Тэн И поклонился опять-таки вежливо, но ровно настолько, чтобы стало ясно: перед ним капитан королевского нефа дружественной державы — ни больше, ни меньше.

— Месьор капитан, мне не понаслышке знакомы превратности морских дорог, — начал кхитаец. — К тому же, как тебе известно, я охраняю короля Конана и потому должен беспокоиться о его благополучии. Нечто в поведении дикарей говорит мне, что они ожидают с большим нетерпением помощи со стороны океана. Посему прошу тебя исполнить мою просьбу: вели одному из своих матросов, имеющему опыт дальних странствий и могущему отличить судно одного флота от прочих, взойти на мачту и осмотреть горизонт.

Надменно-презрительное лицо зингарца мгновенно переменилось.

— На великом океане может быть что угодно, сто морских ежей в задний проход этим стигийцам! — проворчал он. — Эй, Нарваэс! Ты жив еще?!

— Да, капитан! — Рядом с Гонзало мгновенно появился Нарваэс — плохо пахнущий мужчина лет сорока пяти, с седьмицу небритый, с плоским, грубым лицом, бочкообразной грудью и бицепсами размером с хорошую дыню. Грязная засаленная куртка, бывшая некогда зеленого цвета, была забрызгана кровью.

— Это странно, — заметил на ответ матроса Гонзало. — Живо в воронье гнездо. Протри хорошенько глаза и посмотри, не болтается ли на горизонте кто-нибудь из этих псов с Барахас. Если болтается, доложишь мне одному и тихо. Понял?! Выполняй!

Дородный матрос, поспешно запихнув палаш за пояс, без промедления помчался к вантам.

Гонзало молча наблюдал за Нарваэсом, не удостаивая кхитайца ни словом, ни взглядом. Впрочем, Тэн И этого и не требовалось.

Бой затихал. Пикты орали что-то за бортом, Пускали редкие стрелы и все еще цеплялись за багры и канаты, которыми удерживали свои лодчонки у борта «Полночной звезды», но с палубы они были изгнаны, и вряд ли решились бы на повторный абордаж.

Сколько убили пиктов, не считал никто. Из команды недосчитались десятерых, и еще двоих недоставало теперь у зингарских гвардейцев. Из месьоров не пострадал никто: дорогие доспехи окупили себя с лихвой.

Только молодой оруженосец Вьялли лежал бледный с остановившимся взором красивых серых глаз, устремленным небу. Помочь ему не смог бы уже сам Зейтулла.

— Я тоже хотел умереть молодым, — изрек месьор, мельком взглянув на павшего слугу. — Не вышло. Теперь поздно, придется жить. Я завидую ему.

Меж тем Нарваэс проворно вскарабкался на мачту. Привычно окинув взглядом воды, он внезапно застыл, на чем-то сосредоточившись. Он сколь мог далеко перегнулся за шаткое ограждение смотровой площадки, так что кхитаец даже засомневался, сохранит ли столь приверженный возлияниям мужчина равновесие. Вопреки справедливым опасениям, Нарваэс оставался на месте, будто приклеенный, продолжая вглядываться в даль.

— Похоже, ты прав, месьор, — обернувшись к Тэн И, проронил Гонзало.

А Нарваэс уже спускался назад и бросился к капитану, так что видавшие виды доски палубы заходили ходуном.

— Что ты скачешь как полоумный? — осадил ретивого подчиненного Гонзало. — Не иначе, увидал барку с голыми шемитскими танцовщицами?

— Дело плохо, капитан, — хриплым полушепотом доложил Нарваэс, дыша чесноком и винным перегаром. — Шемитским девкам я предпочел бы девок из Ванахейма, — искренне обиделся матрос, — у них хоть есть, за что хватать. В шести лигах от нас саэта и два хараса под голубыми парусами…

— Барахас, — злобно, по-змеиному, просвистел Гонзало. — Флаг есть?

— Очень далеко, Гонзало. Не видно.

— Ладно. А какого цвета корпуса?

— Харасы — некрашеные, а саэта — красно-черная.

— Это Табареш.

Гонзало задумался, не обращая внимания ни на Тэн И, ни на растерявшегося от такого потока вопросов Нарваэса.

— Добавить парусов! Этих размалеванных дикарей отпихните баграми, да позовите на помощь гвардейцев, а не то вас продырявят стрелами! Скажите, что я приказал! — внезапно заорал Гонзало.

— А ты что стоишь? — негромко обратился он к Нарваэсу. — Живо!

Матроса как ветром сдуло. Сам Гонзало, направляясь на корму — вести, кажется, переговоры с капитаном Запатой, — напоследок вспомнил о кхитайце.

— От Табареша я, может быть, и уйду. А вот за твоим королем мы вернуться не сможем. Ты уж прости, но нам повезло куда меньше его.

Со времени боя прошло не так уж много времени — солнце еще только-только начинало скатываться к западному горизонту, — когда Тэн И с Хорсой переговаривались, стоя на корме. Пенистый кильватерный след убегал на полночь. «Полночная звезда», разметав последние пиктские суденышки, со всей возможною для тяжелого нефа поспешностью уходила к югу, но три голубых треугольника уже неотступно маячили за кормой, постепенно утрачивая призрачность и становясь парусами.

Холмистый, заросший сплошными джунглями и совершенно безлюдный берег проплывал в восьми лигах по левую руку.

— Не в том вижу я беду, что этот заносчивый пират повернул корабль на полдень, страшась былых своих друзей, — вещал Хорса, уже не замечая от волнения, как целиком и полностью сбился на обычную для Гандерланда напыщенную и велеречивую манеру излагать мысли. — Более печалит меня то, что я здесь, и не могу покинуть корабль, дабы действовать, как подобает гандеру и как было бы небесполезно кенигу.

У Хорсы еще не прошло возбуждение, вызванное боем, хотя гандер искусно его скрывал. От проницательного кхитайца, однако, не мог ускользнуть сумасшедший блеск, то и дело на миг появлявшийся в этих рыбьих северных глазах. Наверняка перед мысленным взором Хорсы являлся сам великий Виттигис, беседующий с Черным Драконом, а также графиня Этайн в кольчуге, с блистающим клинком и распущенными волосами на фоне сверкающих молний.

— Я думаю, месьор, тебе стоит немного успокоиться и выпить вот эту чашу — Тэн И протянул Хорсе красивую старинную серебряную чашу с грубоватым, но выразительным и причудливым орнаментом — подарок Майлдафа. В чаше заманчиво плескалось темно-рубиновое вино.

Хорса принял чашу и стал пить неторопливо, мелкими глотками, посматривая туда, где голубые паруса никак не желали растаять в голубом небе. Тэн И не спешил мешать ему. Он знал, что действие вина не замедлит сказаться.

— Хорошо, — оторвавшись от чаши и глубоко издохнув, вымолвил Хорса. — Скажите, месьор Тэн И, какую вы усматриваете пользу в нашем здесь пребывании?

— Лично для нас — никакой, — согласно кивнул кхитаец, и на его новом, только что надетом взамен прежнего, перепачканного в бою, платье, зазвенели крохотные серебряные колокольчики. — Но вспомните, месьор Хорса, о чем давеча говорили мы с месьором королем на корме.

— О политике, — начал вспоминать Хорса, — о том, какая это грязь, если посмотреть на нее как на цель, а если как на средство, то какая это… Игра?! — нашелся Хорса.

— Вот именно, месьор, — подтвердил Тэн И. — Играют несколько человек с разных сторон доски, и кто мешает нам подыграть государю здесь?

— В таком случае я вижу только один путь… — медленно начал гандер.

Чаша его не опустела еще и наполовину.

— Если Гонзало сказал, что идет на полдень, он сделает так, и мы не сможем помешать этому, даже если убьем его.

— И не только мы, — добавил кхитаец. — Ни Норонья, ни даже Вьялли, не говоря уже об остальных, ничего не смогут поделать с барахцем.

— Далее… — Хорса с удовольствием пощупал плотную льняную ткань свежей рубахи, украшенной богатой и сложной вышивкой.

Гандер тоже сменил наряд, зане вся одежда его была в поту и крови, а местами и вовсе располосована пиктскими ножами и продырявлена стрелами. Между тем вышивала все рубахи Хорсы — все до единого гандеры очень любили вышивку придавали ей огромное значение — не кто иная, как графиня Этайн.

— Раз Гонзало говорит, что с Табарешем лучше не встречаться, то он знает, что говорит. Вряд ли мы добьемся от капитана дельного ответа, если спросим, кто такой Табареш и что задолжал ему наш капитан. Окажись здесь Сигурд Ванахеймский, с ним бы у нас не было хлопот, а так… — Хорса только рукой махнул.

Вино придало движениям и вообще поведению доверенного лица короля больше живости, занявшей место прежнего возбуждения, и Тэн И с удовольствием отмечал это про себя. Древние рецепты действовали безотказно в любые времена и в любых краях.

— А что нужно теперь государю? — подсказал кхитаец дальнейший ход рассуждений.

— Теперь, пожалуй, у него есть все, чтобы выбраться из пущи невредимым. Большего трудно было бы желать, — уверенно изрек Хорса. — После этого Конану прежде всего необходимо, чтобы достигнутый при нем порядок удержался, пока кенига нет на месте. А для этого нужно, чтобы все было тихо в Аргосе и Зингаре. А для этого…

— Для этого надо доставить «Полночную звезду» в Мессантию целой и невредимой, — заключил Тэн И.

— Несомненно. — Хорса хлопнул ладонью по планширу. — В Аквилонии есть Публио и Троцеро. Там все будет в порядке. Но вот как сохранить эту зингарскую черепаху?

Они взглянули на море. Времени с начала разговора прошло совсем немного, но казалось, что три паруса за кормой успели вырасти еще. Во всяком случае, погоня явно обещала стать успешной.

— Мне известно немного о морских маневрах, — продолжил Хорса. — Сигурд и сам кениг иногда посвящали им свои беседы, да и Евсевий порой оставлял в сторону свою ученую болтовню и говорил нечто полезное для жизни.

Тэн И про себя улыбнулся. О «беседах» Конана и Сигурда, когда тот после очередной навигации изволил пожаловать на седмицу-другую в Тарантию, судачил весь дворец. Какую практическую пользу, кроме досконального знания морских ругательств, мог извлечь из них Хорса, Тэн И сказать затруднялся. Евсевий же, по обыкновению, начиная повествование о парусном вооружении, тут же перемежал его с отрывком из почтенного Орибазия, цитатой из трактата Ли Буаня «О сущности любви в Эпоху Золотой Осени», параграфом из немедийского свода законов и рассуждениями о полезности устройства в Танасуле обширных зеленых насаждений с фонтанами и павлинами, после чего изящно заканчивал все это словесное сооружение. Слушать было занимательно, но следить за мыслью ученого было так же затруднительно, как за одной избранной каплей в сильный ливень.

— Кроме того, я ознакомился с трудами знаменитого мессантийца Луппиана о судовождении и лоциями во множестве, готовясь к сему посольству, — добавил гандер.

«А это делает месьору Хорсе честь, — подумал Тэн И. — Тогда, пожалуй, он имеет право на суждение».

— Так вот, — вдохновившись следующим глотком вина, Хорса приступил к оценке диспозиции. — До вечера они нас не догонят. А ночью Гонзало сумеет скрыться.

— В первом ты прав, месьор Хорса, — отметил кхитаец. — До вечера они нас не настигнут. Но уповать на то, что ночь укроет нас, будет самонадеянно. На великом Восточном океане, который еще более грозен и велик, чем Закатный, бронзовокожие мореходы, одетые лишь в набедренные повязки, ожерелья и татуировку…

— Подобно пиктам? — перебил Хорса.

— Подобно им, — подтвердил Тэн И. — По трудно объяснимым просвещенному человеку приметам — цвету и направлению волн, ветру, полету птиц, косякам рыб и морских животных, виду неба — они находят катту-марам — так именуют они свои плоты— ушедший вперед на три или четыре дня похода. Кто поручится, что люди Барахас не научились тому же?

— А ведь это истинно, Виттигис свидетель, — призадумался Хорса. — Сигурд рассказывал, как по выброшенным внутренностям пойманной акулы он разыскал посреди пустынного моря аргосский парусник с грузом черного дерева и тканей…

Хорса замолчал, размышляя.

— И что потом? — для продолжения замершего разговора поинтересовался Тэн И.

— Ограбил, разумеется, а парусник сжег, — рассеянно промямлил Хорса, озирая теперь палубу, где матросы проводили уборку под руководством Нарваэса, который замещал Серхио, если боцман почему-либо отсутствовал. Довольные собой месьоры вспоминали минувшие славные битвы и поединки чести, вовсю бахвалились.

— А вот Фрашку. — Гандер вручил кхитайцу чашу, которой так и суждено было остаться недопитой, и устремился к юному мореходу.

Энергии и хватке Хорсы мог позавидовать охотничий пес, и вскоре Фрашку стоял рядом с Тэн И и гандером. В руках у молодого человека тут же оказалась майлдафовская чаша, с коей он не знал, как поступить: выпивать во время вахты Гонзало запрещал пол страхом наказания, и приемный сын отнюдь не являлся исключением, но отказать доверенным лицам аквилонского короля не представлялось возможным. Впрочем, на счастье Фрашку, ретивый Хорса и таинственный и страшноватый кхитаец не слишком тщательно следили за уровнем вина в красивом серебряном сосуде.

— Скажи, будь любезен, нам, как опытный мореплаватель, — велеречиво обратился к несколько смущенному столь непривычным вступлением моряку гандер. — Можно ли отыскать корабль, если после заката он скрылся из вида, а наутро горизонт чист?

— Так вот вы о чем! — обрадовался Фрашку и поглядел на три паруса, как привязанные болтавшиеся за кормой. — Проще простого, если только не начнется ураган вроде того, что приволок нас сюда! Достанет того, чтобы знать местные течения и берега и следить за ветром. Потом остается прикинуть, сколько могла сделать эта самая посудина при своих парусах и веслах, и они у тебя в когтях! Можно даже загнать купца подальше от берегов и там…

Фрашку осекся и испуганно-вопросительно поднял взгляд на Хорсу, понимая, что сболтнул лишку. Но гандер только заговорщически ухмыльнулся в ответ: «Знаем, мол, не выдадим».

— А что ты знаешь про Табареша? Твой отец его очень уважает. Он его знакомый? — со всем возможным дружелюбием продолжал выспрашивать Хорса.

— Как же, уважает! — фыркнул моряк. — Табареш вырезал когда-то половину экипажа у Гонзало и едва не поджарил его самого на медленном огне. Если бы не мой отец, у «Полночной звезды» был бы другой капитан!

— Это очень отрадно, что у нас капитан Гонзало, — вежливо вмешался Тэн И. — Благодаря ему мы не сгинули в пучине. А не поведаешь ли ты нам, чем еще знаменит Табареш?

— От него еще никто не уходил, — сказал Фрашку и тут же помрачнел, опять взглянув на трех привязчивых спутников. — Только отбивались, если могли. У него чутье акулы. Поговаривают, он проявляется колдовством.

— Ты думаешь, это правда? — осведомился Хорса.

— Нет, — решительно отверг таковое суждение Фрашку. — Мой отец пустил ко дну его первую черно-красную змею!

Фрашку единым духом осушил вино.

— А раз так, — продолжил юноша, — я плевать хотел на все его колдовство! Позвольте мне покинуть вас, месьоры, — обратился он к собеседникам. — Если капитан Гонзало увидит, что я не работаю слишком долго, он меня не похвалит.

— Разумеется. — Хорса поклонился молодому человеку как равному. — Благодарю тебя, и да пребудет с тобой благословение Митры и духов моря!

— И тебе того же, месьор! — поклонился Фрашку еще ниже и поторопился присоединиться к товарищам.

И вовремя, поскольку Гонзало показался из трюма. Капитан, быстрым и цепким взглядом окинув палубу, подошел к другому капитану — командиру гвардейцев Запате. Зингарец, воссев на перевернутый пустой бочонок и разоблачившись от кирасы, коя слишком сильно нагревалась на послеполуденном солнце, занимался важным делом: заточкой меча. Визг стоял премерзкий, но капитану он, без сомнения, нравился. Точило так и играло в ловких пальцах, и роскошные черные усы капитана победно поднимались кверху, закручивались на концах сами собой и подрагивали от наслаждения.

Явно недовольный тем, что его прервали, Запата вопросительно взглянул на Гонзало, заслоняясь ладонью от ярких лучей. Тэн И хорошо видел, как усы гвардейца медленно распрямились, первоначальное удивление стекло с лица, как вода, и сменилось маской стража зингарского порядка, сходной по выразительности с железным забралом упомянутого стража.

Незамедлительно призвав к себе еще двоих доблестных стражей, развлекавшихся игрой в кости, и опоясавшись мечом, Запата в сопровождении подвахтенного, обнаружившего место происшествия, скрылся в люке.

Гонзало же, еще раз осмотрев палубу и удовлетворившись ходом уборки, направился прямиком на корму.

— Седека нашли, — объявил Хорса без того уже ясный факт. — Я думаю, что прекрасные дамы ведут себя не слишком тихо.

Гонзало взбежал по коротенькому трапу кормовой надстройки. Вид у капитана был угрюмый и озабоченный.

— Ешьте Седека со всеми его вонючими потрохами, — тихо, но внятно, сдерживая ярость, проговорил капитан. — Если за мной увязался Табареш, это неспроста. Но зачем вам понадобился этот мессантийский павлин? Морской демон задери этого Пиоло, хоть он и недурно дерется! Теперь полкорабля знает, что прирезали единственного наследника семейства Каббото.

— А что с уважаемым месьором Джоакино? — участливо спросил Тэн И.

Гонзало смерил кхитайца презрительным взглядом.

— Пиоло не последний говорун на судне, — криво осклабился он. — Жрец — пусть, кстати, пресветлый Митра не забудет о нем, а то бы эти благородные месьоры сейчас жарились на пиктском вертеле, — видел, кто влезал в люк и вылезал обратно, а туранец и по запаху поймет, когда пролилась кровь.

— А как здоровье шемита? — Хорса принял условия игры, предложенные Гонзало.

— Дрыхнет без просыпа, хоть и не пьян. А его коза чахнет без ласки. — На физиономии Гонзало возникло подобие улыбки. — Какую дрянь вы ему подсыпали?

— За этим месьор Джоакино и пришел к месьору Седеку. Весьма сожалею, что не вовремя, — развел руками Тэн И, демонстрируя роковую неизбежность происшедшего в трюме.

— Это к лучшему. — Гонзало поскреб небритое горло. — А месьор Норонья тоже на посылках у Седека?

— Пожилой месьор был слишком любопытен, — объяснил Тэн И. — Он помнит что-нибудь из недавнего прошлого?

— Молитесь Митре или кому там, — Гонзало шмыгнул длинным кривым носом, метнув уничтожающий взгляд на кхитайца, — чтобы ему отшибло память об этом дне.

— Старый болван никого не заметил, — добавил Гонзало свистящим полушепотом. — Только вам все равно не отвертеться, — продолжил он в полный голос.

— Даже если служку прикончил Джоакино, а это, скорее всего, именно так, то кто связал самого Джоакино? Седек? А потом старая асгалунская лиса оглушил Норонья и наглотался снотворного зелья по случайности?

— Может быть. На все воля Митры, — развел руками Тэн И.

— Зейтулла говорит, что сначала повалился спать Седек, потом убили Джоакино, а уж за ним оглушили нашего славного советника. Пресветлый же и правдивейший Митра устами своего служителя глаголет, — съязвил Гонзало, — что вы вошли в пустой трюм еще до убийства Джоакино, а вылезли после исчезновения Норонья.

При всем своем знании древних способов защиты и разных школ игры, Тэн И вынужден был признать, что капитан запер его и Хорсу в каменный мешок.

— Что ты нам посоветуешь, Гонзало? — Гандер тоже понял, что капитан подошел предупредить их неспроста. — Ты лучше нас знаешь корабельные законы. Неписаные законы, конечно.

— Вы хорошо деретесь и хорошо соображаете. — Капитан с почти искренним сожалением покачал головой, — Если я вас не трону, мне оторвет голову Норонья — у него хватит глупости. Если я вас трону, мне оторвет голову ваш любезный король. Или, пусть несколько позже, Сигурд Ванахеймский. Вину Седека ни зингарцы, ни аргосцы доказывать не станут, а Конана, Сотти, и Арриго тут уже нет…

Гонзало умолк и внимательно пригляделся к парусам за кормой.

— С другой стороны, у нас на хвосте Табареш, и какая мне разница, оторвет мне голову Норонья сегодня и сразу или завтра Табареш, но с издевательствами? Капитан опять замолчал.

— С вами я поступлю по законам Барахас. Вам дадут лодку, немного еды и воды, оставят оружие и выпустят в океан. Вы совершили на борту убийство, но и мертвец, как нам известно, был не чист перед богами. Желаю вам не попасться в лапы Табарешу.

По своему обыкновению, Гонзало собирался закончить разговор внезапно и уйти, но проницательный Тэн И не отставал и задал капитану последний вопрос:

— А служитель Митры всевидящего не заметил ли, как Джоакино подавал сигналы с вороньего гнезда?

— Заметил. Поэтому вы до сих пор еще живы, — доходчиво объяснил Гонзало и, спускаясь по трапу с кормы, скомандовал: — Нарваэс! Сворачивай работy! Довольно! Готовь лодку для вольного плавания!

На океан спускались сумерки. Вода в последних лучах дневного светила переливалась причудливыми огнистыми красками — от темно-красной, почти бордовой, до зеленой и густо-синей, индиговой.

Небеса отвечали своими красками, от чистой лазури до сплошной туши на востоке, над враждебным неприютным берегом. А месяц уже поднимал кверху свои рога, и крупная соль белых звезд проступала на остывающем черном теле уставшего и потного от жары неба.

На боканцах покачивался гребной ял, куда уже погрузили все необходимое. Провожать Тэн И с Хорсой не вышел никто, кроме Гонзало, Фрашку и старика жреца. Неподалеку, правда, на руле стоял Гвидо, но вряд ли у него имелось хоть какое-то сочувствие к изгоям. Экипаж был озабочен иным: три лазоревых паруса, ставших призрачно-серыми в надвигающейся ночи, заметно приблизились.

По корме уже прогуливались дамы, выслушивая бесконечные излияния кавалеров о своих великих подвигах. Обладавший волчьим слухом Хорса отчетливо различал манерный хохот графини Силевии и, к своему немалому удивлению, еще один разговор, происходивший на шканцах у противоположного, левого борта. Беседовали Арита и месьор Вьялли. Беседовали о кораблях и море. Кажется, аргосец наконец-то обрел родственную душу, а у хлопотливого купца Хорхе убавлялось забот с устройством очередной дочерней судьбы.

— Вальедо! — призвал капитан второго боцмана старого морского пса, каждый раз, по его собственным словам, уходившего в наипоследнее свое плавание.

— Я, капитан! — раздался от мачты сильный и зычный голос, хотя и принадлежащий человеку явно пожилому.

— Зови ребят! Приготовиться к спуску яла!

— Слушаюсь, капитан! Гальего! Футре! Меоло! Нванкo! Живо за работу, бездельники!

Застучали башмаки, зашлепали босые пятки. Четыре рослых молодца выстроились в ряд перед поспевшим сюда же седовласым Вальедо.

— Опускай! — мельком взглянув на Гонзало, махнул рукой боцман.

Матросы, среди коих особенно выделялся по-кошачьи гибкий чернокожий Нванко, сноровисто управляясь с тросами, не замедлили со спуском крохотного суденышка на воду. Заскрипели блоки, вызвав ворчание боцмана:

— Скрипят, как кости старого грешника!

— Скажи спасибо, что не свистят, — спокойно отпарировал Гонзало.

Снизу донесся легкий всплеск. Ял коснулся иолы.

Футре, ладно скроенный бронзовый зингарец, обладатель длинных смоляных волос, проворно размотал веревочную лестницу и метнул ее за борт. Путь по капризной зыби был открыт.

— Вальедо, отпусти людей. Им завтра предстоит нелегкий день, — оборонил будто бы невзначай капитан, хотя матросы стояли совсем рядом.

— Пошли по местам, дурни! — со всей возможной ласковостью и мягкостью донес до подчиненных приказ Гонзало боцман.

Матросов как ураганом сдуло.

— Я сказал вам уже все, что хотел, — обратился капитан к Хорсе и кхитайцу. — Могу добавить лишь, что берег в девяти лигах. Если будете грести как следует, Табареш не станет менять курс ради вас. Пойдем, Фрашку!

И Гонзало, не желая слушать никаких ответных слов, резко повернулся и проследовал на нос, не сомневаясь, что юноша не ослушается. И тот действительно не посмел отстать от Гонзало, хотя и оглянулся напоследок, пытаясь ободрительно улыбнуться этим чудным аквилонцам, которые, если разобраться по-честному, сделали все, как и следовало сделать.

— Вот что я вам скажу, коли Гонзало язык проглотил и не хочет накаркать. — Вальедо, облокотясь на планшир, сосредоточенно высматривал что-то в темнеющих, бормочущих глухо волнах. — На вашем месте я бы устроил дело так, что ни вам, ни нам не пришлось бы повидать этого самого Табареша нос к носу, пожри его пучина. Все говорят, что Табареш колдун или якшается с колдунами. Скажу вам: это истинная правда! Как он исхитрился, прожив на океане все свои пятьдесят с лишком лет, ни разу не попасться и Фердруго, и его предшественнику, и аргосцам тоже? Как он умудряется найти купца посреди моря, да еще так, что тот оказывается почти без охраны? Наконец, какой морской дух занес его сюда ровно так же, как и нас?

Вальедо в сердцах хватил кулаком по борту.

— Последнее, как нам кажется, не очень сложно, месьор, — возразил Тэн И. — О караванах можно узнать от надежных людей, депеши быстро доставляют почтовые голуби, а найти корабль среди океана могут даже туземцы с востока, не говоря уж о людях с Барахас…

— Не все, про что брешут в тавернах Кордавы, — правда! — возмутился Вальедо. — Сколько идиотов погибло где-то в туманах на западе, когда шли по приметам искать всякие Острова Счастья! Я знаю, откуда растут плавники: вы наслушались Сигурда. Не спорю, он знает толк в нашем деле, да только и он не сунется туда, где не знаком с течениями.

— А Табареш сунется? — осторожно осведомился Хорса, опасаясь, что порыв откровенности, снизошедший на боцмана, улетучится.

— И не раз совался, — с убежденностью бывалого человека изрек старый корсар, и ноздри его крючковатого носа затрепетали в предчувствии сладкого запаха воспоминаний.

Двадцать лет назад Табареш еще не был столь знаменит, как ныне, и еще не все широты видели ого красно-черную гадину. Близ кушитского берега есть остров, на котором стоит замок тамошнего царька. По слухам, там полным-полно редкостных штучек. Барахас давно на него облизывались, только вот одна незадача: к островку вел даже не пролив, а лаз между шхер, скал и рифов. Его так и называли — Глотка Змеи. Проход знали только личные лоцманы этого… как, бишь, его звали? — Вальедо замешкался, силясь отыскать в обширной своей памяти имя злосчастного черного монарха.

— Ну ладно, это помнит Нванко, если вам интересно, — проворчал он досадливо. — Дело не в том. Табареш прошел проливом, не взяв на материке ни единого заложника и не имея на борту вообще ни единого местного. При этом все происходило ночью, когда ни зги не было видно. Табареш сам стоял на руле и только иногда отдавал команды. Даже дно не промеряли баграми.

— А откуда все это тебе известно, любезный? — недоверчиво заметил Хорса. — Тоже из таверн Кордавы? Или, может, из Мессантии?

— Я сам был с ними, — почти что гордо ответствовал Вальедо.

— Так ты плавал с Табарешем? — задал Хорса вопрос, ответ на кой был и без того ясен.

— Да.

— Месьор Вальедо, не поведаете ли вы нам, кто же это такой, и знаком ли он с королем Конаном? — пустил в ход свою вежливость и хорошие манеры Тэн И.

— Поведаю, но времени у нас так же мало, как ума у акулы. Когда наступит полночь, вы должны будете немедля покинуть «Полночную звезду». Таков приказ Гонзало, — предупредил боцман. — Так вот. Табареш родом из Зингары, из маленькой рыбацкой деревушки неподалеку от границы с Аргосом. Гиблое местечко, но он сумел оттуда выбраться. Сначала плавал юнгой, потом наемным матросом, потом подался на Барахас. Там он во время бунта на одном из кораблей взял командование. Потом ему повезло — он ограбил какого-то толстопузого шемита и набрал себе лучших людей, что могли тогда дать Барахас. Надо заметить, отъявленное отродье, — уточнил боцман.

— А потом он поймал где-то на юге стигийца. Вот с тех пор ему стало везти уже несказанно. Я плавал с ним три года и знаю о чем говорю.

— Но ведь и его побеждали? Ведь так? — прервал боцмана гандер.

— Да, однажды это случилось, — важно кивнув, согласился Вальедо, — На севере Зингары, у границы с пущей, Табареш настиг корабль Гонзало, когда тот возвращался тяжело груженный после налета на купцов, ведших меновой торг с пиктами. У Табареша было четыре корабля, а у Гонзало — один-единственный. Весь экипаж или перебили или вытащили на берег и стали измываться. Ну, недосуг мне тут рассказывать, как это умеют на Барахас, — от Конана потом услышите. Выручило Гонзало то, что у него как раз на том месте было назначено свидание с Фрашку-старшим. И его счастье, что из выживших никто не успел проболтаться о том Табарешу. Фрашку издали увидел дым горящего корабля и смекнул, что дело плохо, а потому подошел под прикрытием побережья, чтобы его не заметили, и напал сразу с суши и с моря. Удрал только Табареш на одном корабле. Чутье у него и тут сработало под самый конец: взбрело в голову что-то искать на этом самом харасе! Он и ускользнул, и людей своих всех бросил, да. А Фрашку утонул через год, только младший его спасся с шестью матросами. А что про вашего короля, — вспомнил Вальедо о втором вопросе, — так это дело известное: набил Конан морду Табарешу как-то в Тортуге, на том знакомство и кончилось. Делить им было по сути-то нечего. А северян Табареш вообще не любил, вот и стал дерзить. Ну и все.

— Так, значит, Табареш колдун? — еще раз уточнил Хорса.

— Колдун, только в чем его сила, этого я не знаю. В Стигии спросите.

— А какие у него дела с Асгалуном? — Вопросы задавать гандер умел ловко.

— Золотые. Какие же еще? А на кой ему сдался ваш морской союз? — усмехаясь, отвечал боцман.

— А как нам устроить, чтобы, по твоим же словам, почтенный, ни нам, ни вам не столкнуться с Табарешем нос к носу? — задал Хорса последний вопрос, надеясь поставить сим победную точку.

— А кто тебе сказал, что я знаю, как это сделать? — тихо расхохотался Вальедо. Смех разобрал его так, что на глазах выступили слезы. — Думайте сами. Я просто сболтнул так, потому что это на руку и вам, и нам.

Нельзя сказать, что Хорса был обескуражен, но радости это ему не прибавило.

— Я сделаю это для кенига. И для себя, — еле слышно процедил он.

На океан меж тем опустилась ночь. Огней на нефе не зажигали, даже в каютах задраили порты, чтобы слабый огонек свечки или багровый отсвет жаровни не навел Табареша на след. Саэта и два хараса растаяли во мгле, но с утра их ожидали снова. Капитан Гонзало не спал, и было видно, как он расхаживает из стороны в сторону по корме. В хрустальной тишине, нарушаемой лишь полушепотом волн, резко прозвучал медный голос гонга.

— Болван! — тихо выругался Вальедо. — Ушибленный о скалу кальмар!.. Очень жаль, месьоры, но вам пора, — обратился он к Хорсе и Тэн И. — Трап подан.

— Прощай, Вальедо. Спасибо и на том, — отвечал Хорса, перелезая через фальшборт.

— До свидания, месьор Вальедо, — эхом поддержал его кхитаец.

— Да будет к вам благосклонен океан, — вздохнул старик. — Когда-то я попал в такую же переделку, и мне удалось выплыть.

Он уже было собрался подобрать трап, но увидел еще одного человека. Это был никто иной, как жрец-митраист, все это время неслышно просидевший рядом.

— Куда это ты, любезный? — похлопал Вальедо старца по плечу.

— Я ухожу с ними, — спокойно отозвался тот. — Все необходимое у меня с собой.

Вальедо, подумав мгновение, только плечами пожал: насчет жреца Гонзало не говорил ничего.

«В конце концов, они отвечают только перед своим Митрой, — рассудил мореход. — Пусть идет, если ему охота».

— Попутного тебе ветра, почтенный, — проводил он жреца, по сути, своего ровесника, помогая тому перебраться через фальшборт и твердо стать на трап.

— Да пребудет с тобой благословение Митры, почтенный, — отвечал жрец и с тем скрылся внизу.

Оттуда послышались изумленные, но приглушенные голоса и едва различимое ответное воркование старца. Ял отвалил от борта «Полночной звезды» столь неслышно, что даже стоявший прямо над ним Вальедо не мог точно определить момент отплытия.

— Они ушли, Гонзало. И с ними жрец, — доложил Вальедо капитану.

— Ладно. — Выражение задумчивости не покинуло лица бывшего пирата. — По словам туранца, скоро должен очнуться Седек. Свяжите его хорошенько, чтобы не убежал раньше времени. И сразу дайте знать мне. Я с ним побеседую без свидетелей.

— Слушаюсь, — отвечал привычно боцман, провожая взглядом стремительно падающую звезду.