"Корона мира" - читать интересную книгу автора (Макдуф Алекс)

Глава XIV

Зеленый остров скрылся из вида, и вновь океан один катил свои волны, и им казалось, что волны идут к закату. Бейдиганд Справедливый, Ллейр, Песнопевец — их мудрое спокойствие осталось позади, но теперь с ними опять был Конан и его меч. Король и вправду переменился — но лишь на Зеленом острове. Едва дракон миновал некий предел, как киммериец стал прежним Конаном, активным и деятельным. Он принялся подробно расспрашивать Меццо о том, как устроен дом, где он находится, сколько человек в охране и кто именно, много ли слуг и далеко ли другие дома.

Меццо отвечал довольно толково, хотя и не был никогда ни воином, ни охранником, ни соглядатаем. Наблюдательность и память позволили ему донести до короля большинство необходимых ему подробностей.

— Нас, разумеется, маловато, — подвел итог Конан, — но, думаю, справимся. Если еще и дракон поможет…

— Я помогу, — отозвался змей. — Людская злоба и гордыня велики, и даже в маленьком загородном доме такие негодяи могут содержать целый отряд хорошо вооруженных наемников, Я не умаляю доблести ваших мечей, но нам нужно не только победить, но и выжить, притом всем. Мнится мне, что ваша честь не будет запятнана, если я окажу вам содействие.

— Не будет, — уверил дракона Майлдаф.

Ночью дракон вновь делал передышку на вершинах скал посреди пущи. Было прохладно, хотя вечные снега не тронули этих высот. Темная земля девственных лесов и диких болот мирно лежала внизу.

— Впервые я вижу пущу отсюда, — задумчиво сказал король стоявшему рядом Евсевию. — Может статься, и в последний. Мне кажется, что как ни велик Океан, да не прогневлю я Крома и Митру такими словами, страна пиктов не меньше, чем Океан, и никакие древние мудрецы не в силах найти ключи от нее. Не здесь ли таится водоворот, кой поглотит когда-нибудь Хайборию?

— Не думаю, — ответствовал Евсевий. — Пикты не молоды, напротив, они стары. Этот народ некогда был могуч, ныне же они отгородились от мира кромкой лесов, а все их тайны — это лишь тени прошлого, мы немало повидали их в покинутых городах и развалинах. Только народ Островов из всех сущих сохранил ясность памяти о прошлом, чему я вижу некоторые причины. Если же говорить о тех, за кем будущее, то скорее всего за Гирканией, но случится это очень не скоро.

— Может, ты и прав, — отозвался Конан. — Так или иначе, после рассказов твоих и Майлдафа я хочу взглянуть на подземный город. Но что с Хорсой? — вдруг спросил король. — Он нелюдим, но я бы не сказал, что он выглядит обескураженным или скорбным. Скорее, он растерян. Когда бы похитили мою жену, если я когда-нибудь женюсь… — Киммериец многозначительно посмотрел куда-то в пространство и сжал внушительный кулак.

— Не знаю, что и ответить, — развел руками аквилонец. — Спроси у месьора Тэн И, он проницательнее любого из нас.

— Ладно, — махнул рукой король. — Завтрашний день покажет все. Песнопевец сказал верно: «Каждому — по делам, им свершенным».

Дракон отдохнул, и снова черный и чистый воздух засвистал за бортом корзины.

Утренний свет — даже не свет еще, но провозвестник света — появился над восточным горизонтом, когда под ними широкой лентой блеснул Хорот.

С заоблачных высот дракон падал на виноградники Восточного Аргоса.

— Где? — обратился Конан к Меццо. Подобно Хорсе, аргосец весь путь промолчал, переживая что-то свое.

— Вот селение, — указал вниз Меццо. — То самое, что обнесено невысокой стеной. От него идет дорога, та, что на полночь и восход. Она проходит еще две деревни, а потом по правую руку отходит дорога поменьше. Она и ведет к той самой усадьбе.

— Ты понял? — спросил король у дракона.

— Мы будем там через два фарсинта.

Дом находился на склоне пологого холма. С одной стороны его огибал мелкий коричневый ручей, куда выходили высокие стены. Парадный вход был с другой стороны — этакий изящный портик с колоннами и фронтоном. За ним располагался сам дом — каменный квадрат, окружающий сад с бассейном. Постройки шли ступенчато, вслед за склоном, так что снизу, наверно, усадьба смотрелась внушительно.

— Ты посмотри! — воскликнул Евсевий. — Даже маленький храм Митры! Тут же грешат, тут же и каются, благо не надо далеко ходить!

— Митра да покарает нечестивцев! — простер грозно длань Касталиус.

— А мы послужим орудием кары, — усмехнулся Конан. В руках его был меч.

— Евсевий, Майлдаф! Готовьте луки! Покои графини у ручья? Тогда садись на крышу прямо там. Здесь живут богачи, и строят тут прочно. На века, — добавил король, и недобрая усмешка тронула его губы.

Дракон опустился на крышу здания. Должно быть, в этот глухой предрассветный час здесь, среди тишины виноградников, охрана никак не ожидала встретить дракона, да еще с корзиной, полной вооруженных до зубов воинов, поэтому сочла змея за мираж. То есть они не приняли, разумеется, дракона за призрак, но и силу его явно недооценили.

Сразу проникнуть внутрь здания не удалось. Пятнадцать или двадцать охранников — никто их, конечно же, не считал — появились на крыше, должно быть, играли в кости до утра в одной из комнат, имевших такой же выход на крышу, как и комната графини, только с лестницей. Это все были дюжие молодцы из самых разных уголков хайборийского мира. Это было сделано нарочно, чтобы наемники чувствовали себя в Аргосе одиноко и были привязаны к дому, как псы к своей псарне. Стоили эти ребята немалых денег, но и драться умели получше многих. Впрочем, за исключением Меццо, Касталиуса и Озимандии, дракон принес воинов по меньшей мере равных охранникам, кроме того, почти все они имели недавний опыт настоящих битв.

Трое упали сразу, сраженные стрелами Евсевия, Майлдафа и Тэн И, но прочие осыпали нападавших ответным дождем стрел, из коих больше половины угодили в дракона.

Предутренняя тишина загородного имения была безнадежно разрушена. Конан, Майлдаф, Тэн И, Полагмар устремились по крыше направо. Хорса, Сотти, Конти и Меццо — налево, туда, где по предположениям Меццо должен был быть интересующий их люк или дверь. Дракон остался вместе с Озимандией и Касталиусом. Когда крыша оказалась расчищена — для семерых хайборийцев и кхитайца справиться с таким же или чуть большим числом охранников не составило труда, — все спустились во двор.

Конечно, нельзя было надеяться, что охрана усадьбы поручена только этим пятнадцати или двадцати, но, как видно, оставшихся было не больше, к тому же они все спали, поэтому расправиться с полусонными не составило труда. Существенное сопротивление было оказано только у ворот, где пятеро дрались отчаянно, хоть и были умело отделены нападавшими друг от друга.

Особенно нелегко было сладить с одним, высоченным и крепким, в ярких красно-золотых одеждах и в островерхом шлеме с позолоченной устрашающей маской в виде чудища — полульва-полусобаки. Этот громила отбросил щитом в сторону месьора Сотти, так что тот свалился в бассейн, потом заставил отступить на недосягаемое для меча расстояние принца Конти, успешно отбился от барона Полагмара, и только помощь Майлдафа заставила великана капитулировать. Горец снес ему с головы шлем вместе с маской и уже изготовился раскроить череп, как Меццо закричал:

— Стойте, это слуга графини! Не сопротивляйся, они пришли вызволить Этайн! — Это относилось уже к охраннику.

И действительно, огромный чернокожий атлет узнал юношу. Не убоявшись, что Майлдаф не послушается аргосца и завершит-таки схватку смертельным ударом, гигант бросил меч и застыл в выжидательной позе.

Тем временем двор был очищен от врагов. Сопротивляющихся больше не было. Застигнутые врасплох слуги и танцовщицы сидели, дрожа, по своим углам.

— Где Этайн и где твои хозяева? — грозно спросил Конан.

— Месьор король, — вмешался Меццо. — Он не может вам ответить. Он немой. У него вырван язык. Лучше попросите его, он сам отведет.

В знак согласия чернокожий кивнул головой.

— И еще, — добавил Конан. — Не видел ли ты здесь человека, у которого есть какой-нибудь знак в виде золотого павлина?

Страж опять кивнул.

— Тогда веди. Сначала к Этайн, — приказал Конан.

И тут дом вспыхнул, будто был деревянный. Огонь объял стены мгновенно, по всему периметру. Что-то оглушительно грохнуло, и часть одной из стен осела и рухнула, будто при оползне.

Тэн И выкрикнул какое-то слово на кхитайском, но его никто не понял. Во двор повалили толпой люди: слуги, девицы, управляющие, надсмотрщики — словом, все многочисленное население дома.

— Где Этайн! Быстро! — не растерялся Конан, накинувшись на слугу.

Полагаю, там же, где и саббатеец, — рассудительно молвил Евсевий. — Шемит не мог уйти, видя, что его ритуальная жертва может ускользнуть.

— А где Хорса? — немного оторопело, что не было ему присуще, вопросил Тэн И.

Действительно, гандера как ветром сдуло. Дракон меж тем, опасаясь, что пламя опалит его крылья, подхватил корзину вместе с пожилыми участниками похода и отнес ее подальше на виноградники, оттуда, невысоко поднявшись над землей и вытянув шею, он и наблюдал за ходом событий.

— Вот он! — вдруг выкрикнул Майлдаф, указывая наверх. И вправду, Хорсе, очевидно, пришло в голову то же, что и Евсевию, но гандер больше привык действовать практически и незамедлительно. На стене, где уже, наверно, трудно было дышать от чада и жара, бились на мечах двое. Один из них был Хорса. Другой — альбинос, гибкий, как червь, в черном одеянии, с длинным черным мечом. На руке его отчетливо был виден в отблесках пламени золотой браслет.

— Это он, похититель! — выдохнул Меццо. — Она говорила…

Меццо, не досказав до конца, бросился туда, где была лестница, ведущая на крышу. Оставшиеся уже думали присоединиться к ним, но тут во двор вырвалась группа вооруженных мужчин, которые мечами стали расчищать себе дорогу к воротам.

Чернокожий тронул Евсевия за плечо — вероятно, он почему-то признал аквилонца за самого сочувствующего здесь ему человека.

— Это твои хозяева? — понял Евсевий. Раб закивал.

— Ага! — чуть ли не обрадовался Конан. — Хоть какая-то польза от саббатейца! Тэн И, помоги Хорсе и этому, аргосцу! Сейчас я ими займусь!

Не было сомнений, что дом поджег жрец Золотого Павлина. Только ему это было выгодно, и только он способен был втайне подготовить и привести в исполнение столь кровожадный план.

Хозяев легко можно было отличить по их самоуверенному виду, несмотря на переполох и естественный страх, присущее всякому, чей дом горит. Их было семеро: трое, несомненно шемиты, среди коих двое были людьми уже пожилыми, но крепкими, толстый зингарец лет сорока, двое аргосцев и стигиец, тоже весьма пожилой. Сопровождали заправил десятеро чернокожих воинов.

— Хотя бы одного надо оставить, лучше стариков, они больше цепляются за жизнь! — приказал Конан и ринулся с мечом на противника.

Охрана, выстроившись мгновенно клином, встретила его своими мечами и стеной щитов, но остановить киммерийца таким приемом, тем паче если он был не один, было очень трудно. Конан одним ударом выбил меч у стоявшего первым и ударом ноги в щит просто вмял его внутрь строя. Подоспевшие Полагмар, Сотти и Майлдаф не дали двум стоящим следом напасть на короля сразу с двух сторон, а Конан, двигаясь словно таран, опрокинул обезоруженного противника, сбив тем самым с ног зингарца, и широкий меч короля засвистал, описывая великолепные дуги, круша мечи и шлемы охранников и тех, кто тщился спорить с ним в игре за Океан.

Сотти, ранив охранника в плечо, так что тот выронил меч и не смог сражаться дальше, очутился лицом к лицу с человеком — аргосцем — ростом не ниже себя, с насмешливыми темными глубоко посаженными глазами, мясистым носом, твердым волевым подбородком, тонкими губами, высоким лбом и насупленными, как бы нависшими бровями.

— Орвини! — узнал он врага.

Орвини вместе с Сотти начинал карьеру при дворе. Они даже слыли друзьями, во всяком случае знакомы были с юношеских лет. Но после первых неудач Орвини оставил двор, занялся торговлей, а потом и вовсе исчез куда-то. Сотти сумел сделать себе карьеру и один, и вот они встретились.

— Сотти! Вот ты где! — хохотнул в ответ Орвини. — С каких пор ты ешь из миски аквилонского варвара? Пойдем за ворота, не то мы здесь сгорим!

Еще несколько дней назад градоначальник Мерано подумал бы над предложением Орвини, но теперь, после пещеры гномов и зеркальной пещеры, после Зеленого острова он знал: никакого сговора быть не может. Древний Враг искусно скрывал свои лики, но теперь маска была сорвана.

— Лучше быть сторожевым псом, чем стигийским змеенышем! — ответил Сотти. — А душить гадов я умею!

Их мечи скрестились. Орвини дрался отчаянно, но Сотти был сильнее. Пускай Конан и приказал оставить кого-то в живых, но как ни был беспринципен Сотти, предателей он не прощал, а пособничество Стигии безусловно должно было считаться предательством. Колющий удар, направленный под левое ребро, Орвини отразить не смог; не защитил и доспех, пропоротый клинком, выкованным на Островах. Древняя сталь оказалась прочнее стигийской чешуи.

Конан в то же время проткнул мечом упавшего охранника и обрушился на других наемников. Они, конечно, не были повинны в грехах своих хозяев, но плату свою отрабатывали старательно, за что и гибли под мечом короля Аквилонии.

Схватка вышла короткой, но яростной. Устрашенная челядь открыла ворота и разбежалась. Во дворе, в жгучем кольце горящих стен, остались только тела убитых, победители и пленники. Полагмар и Сотти крепко держали под руки старого шемита, а Майлдаф сидел верхом на стигийце, заломив ему руки и связывая их поясом лежащего ничком противника, ровно так же, как были нарисованы связанные рабы на стигийских фресках.

А на стене, чуть не в пламени, Хорса бился с Золотым Павлином. Соперник был страшен. Подоспевший на помощь Меццо был ранен молниеносным, словно укус скорпиона, броском узкого клинка, похожего на гирканскую саблю, но более широкого и тяжелого. Схватившись за кисть правой руки, Меццо выронил клинок и вынужден был отступить. Шемит — или кто он был, этот погруженный в себя, отрешенный и свободный от всего земного, в том числе от любви и от совести, человек с бледным узким ликом и холодными черными глазами, — сражался как демон, но Хорса не отступал. Он видел, за что сражается. За спиной у жреца был люк без лестницы. Куда ведет этот люк, Хорсе не надо было объяснять. Но требовалось не только разделаться с врагом, нужно было еще и успеть спасти Этайн, пока не рухнули эти стены из обожженного глиняного кирпича, бесспорно, прекрасно сохраняющие приятную прохладу, но нестойкие к огню, да и угарный чад уже терзал горло.

Однако, как ни пытался Хорса потеснить противника, это ему не удавалось. Наоборот, вскоре ему самому пришлось перейти к обороне и держаться из последних сил, чтобы не отступить и не быть раненным.

Но тут рядом неожиданно появился Тэн И, и положение резко изменилось. В руках у кхитайца оказались два клинка, коими Тэн И владел так, словно давал представление, такие сверкающие прозрачные фигуры возникали в воздухе. Саббатеец понял, что кхитаец — соперник куда более сильный, и впервые на его лице отразилось хоть одно чувство: ненависть. И бой их был страшен.

— Прыгай в люк, — прохрипел Хорсе Тэн И. — Пока не поздно. Я справлюсь с ним.

Хорса, обойдя жреца, спрыгнул в отверстие, повис, цепляясь за края, на руках, и, разжав пальцы, опустился на циновку. Этайн лежала, разметавшись, без сознания. Хорса приложил ухо к ее груди. Сердце билось, но слабо. Мгновенно оценив ситуацию, гандер схватил стул и водрузил его на столик. Потом поставил на этот стул еще один, и, убедившись, что сооружение не развалится под ним, подхватил графиню на руки и взобрался наверх. Но, даже подняв Этайн на вытянутых руках, он немного, на какой-то локоть, не доставал до края проема. Сверху доносились треск и вой пламени, звон клинков: Павлин никак не желал уступать.

— Меццо! — крикнул гандер. — Помоги! Послышалось шуршание, и в отверстии показалась рука. Другой Меццо действовать не мог.

Крепко схватив Этайн за плечо, Меццо потянул. Хорса, продолжая удерживать графиню, перехватил ее за талию и подал вверх, надеясь, что у аргосца хватит сил вытащить. И Меццо не подвел. Потом он и сам ухватился за протянутую руку, подпрыгнул, подтянувшись, и, схватившись за края люка, выбрался наверх.

Тэн И оттеснил саббатейца к самым перилам, над которыми уже вставали языки огня. Жрец сопротивлялся, но уже слабо. Он понял, что кхитаец одолевает. Не дожидаясь последнего смертельного удара, альбинос перекинулся через ограждение и рухнул на плиты двора.

Конан и все остальные наблюдали уже за концом этого боя. Евсевий подбежал к упавшему телу, наклонился.

— Мертв! — констатировал аквилонец.

— Пускай горит здесь, — махнул рукой Конан.

В это время вниз сбежали Тэн И, Меццо и Хорса с Этайн на руках. И тут с треском рухнули ворота. Стена пламени взметнулась на их месте. Путь назад был отрезан. Дракон не мог опуститься в горящий двор. Его широкие крылья мгновенно оказались бы опалены.

— Проклятье! — рявкнул Конан. — Есть вода в бассейне?!

— Нет, — откликнулся Евсевий. — Кто-то выпустил всю воду. Наверно, жрец, чтобы не потушили пожар.

— Кром, Имир и Эрлик! Мы не можем сгинуть так глупо!

— И тут кто-то тронул короля за плечо. Конан обернулся. Это был немой чернокожий слуга. Он не мог ничего сказать, но явно звал куда-то.

— Ты знаешь иной выход? — догадался Конан. Раб энергично закивал в ответ.

— Веди! — приказал король.

В ответ великан показал, что следует обернуть голову и закрыть лицо одеждой, иначе можно опалить волосы и задохнуться, а потом бросился к узкой двери. Все остальные последовали за ним.

Дверь вела в узкий коридор, уже полный дыма. У входа раб снова демонстративно глубоко вдохнул, закутался в свой красно-золотой плащ и нырнул в черный проем. Коридор вел, извиваясь, куда-то вниз. Из боковых проходов выбивались языки пламени, разрывая дым. Слуга уверенно вел их вперед. Дышать было почти нечем, люди задыхались. Со всех сторон подступал невыносимый жар, и думалось, тело сейчас вспыхнет как факел. Тяжелее всего было Хорсе, несшему Этайн, поэтому сзади за гандером следовали Майлдаф и Полагмар, чтобы подхватить обоих при надобности. Путь их не мог длиться долго — от силы локтей сорок, — но казалось, он нескончаем.

Наконец впереди блеснул утренний свет. Парадный вход был с востока, и туда же, навстречу розовому восходящему солнцу, выбирались они, победившие, но едва не павшие жертвой коварства Золотого Павлина.

Слуга, за ним Сотти, Конан, пленники, Тэн И, Конти… И тут снова грянул гром. С потолка прохода посыпались балки, и огненная стена перегородила тоннель.

Принц в отчаянии закрыл лицо руками, но прямо сквозь пламя наружу выскочил Меццо, а за ним, едва держась на ногах, бледный и смертельно уставший Хорса. Он так и не отдал Этайн Майлдафу, хотя горец и кричал гандеру в самое ухо, предлагая помощь. Майлдаф и Полагмар, уже в горящей одежде, вырвались из огня последними и бросились на траву, катаясь по ней и сбивая пламя.

Тлела и грозила загореться на воздухе одежда на Этайн и на Хорсе, но гандер, словно не чувствуя боли, опустил графиню на землю, а потом содрал с себя горящую рубаху и кольчугу. Все тело его было покрыто кроваво-красными ожогами, повторяющими рисунок мелких колец. Хорса не стонал, только скрипел стиснутыми зубами, а по черным от копоти худым щекам его, промывая две чистые дорожки, сами собой текли слезы.

Не говоря ни слова, а только рыча, подобно медведю, король, выхватив что-то из-за пазухи, принялся сбивать пламя с платья Этайн. Это что-то мгновенно начало тлеть, и тлело быстро. Спохватившись, Конан бросил на землю какой-то сверток, затоптал его, сорвал с себя плащ из плотной ткани и обернул им графиню.

Огонь угас мгновенно. По-прежнему прекрасная, пусть и в прожженном, измазанном сажей платье и с перепачканным лицом, Этайн лежала на траве. Она была жива и невредима.

— Сейчас, сейчас, мы здесь! — разнесся над виноградниками, перекрывая рев пламени, надтреснутый скрипучий крик. Все обернулись. К ним, расправив крылья и скользя низко над землей, приближался черный дракон. На шее у него сидел Озимандия, а за гребень цеплялся Касталиус. У обоих в руках было по огромному золотому кувшину, очевидно изъятому у разбежавшихся рабов. В кувшинах плескалась, выливаясь через край, вода.

Евсевий подхватил с земли то, чем Конан сбивал пламя с одежды Этайн.

— Да, — досадливо сказал король, увидев, чем занят Евсевий. — Я забыл футляр на Островах и просто сунул его за пазуху…

В руках ученого был свиток, добытый Конаном из нутра гигантского крагена. Точнее, то, что осталось от свитка. Древний пергамент истлел почти весь. Сохранился лишь последний его обрывок, с рваным обугленным краем. Пропустив несколько ничего не говорящих строк, Евсевий прочел последнюю:

— Единственный список творения сего хранится в храме Афаллан, на острове Семи Городов.