"Николай Задонский. Последние годы Дениса Давыдова " - читать интересную книгу автора

Каменского... Здешний вельможа, быть может, слышали? Кумир нашего
дворянства! Просвещеннейший человек! Я ему двух дворовых девок продал.
- Разве у него своих не хватает?
- Граф, изволите ли видеть, театр в своем именин устроил... А мои девки
казистые и фигурные...
- И щедро его сиятельство заплатил за них? - с презрительной усмешкой
спросил Давыдов.
- Три тысячи. Цена небывалая-с! - восторженно ответил Ерохин и облизнул
губы. - Что. касается театра... тут граф расходов не жалеет. Всецело, так
сказать, предан искусству. Танцовщицы одна к одной подобраны, этаких в
столице не увидишь. Граф даже самолично будущих Мельпомен и Терпсихор
обтесывать изволит... Иной раз, верно, и к розгам прибегает, без этого
нельзя, однако ж девицы обучаются благородным манерам быстро... Смотришь и
не веришь, что девки простые!
Ерохин передохнул, опять облизнул губы и, поблескивая маслеными
глазками, с упоением продолжал:
- Спектакли граф для всего дворянства показывает и платы не требует.
Ну-с, а самыми сокровенными картинами, так сказать, лишь избранных особ
мужеского пола удостаивает. Тут уж подлинно, батенька мой, чудеса
неописуемые, как прикажет его сиятельство своим балеринам одежды спустить и
в этаком райском виде танцевать. Хе-хе-хе!.. Весьма соблазнительная картина!
Давыдов слушал молча. Сергея Михайловича Каменского| он знал давно.
Некогда этот вельможа подвизался на главных ролях в Молдавской армии,
находившейся под командованием его брата. Войска сохранили о Сергее
Михайловиче нелестное воспоминание, как о бездарном, трусливом и жестоком
генерале, собственноручно избивавшем солдат за малейшую провинность. Теперь,
выйдя в отставку, он занялся новыми мерзостями. А орловское дворянство
считает его просвещеннейшим человеком!
На душе у Давыдова стало нехорошо. Сославшись на головную боль и не
очень любезно простившись с соседом, он вскоре ушел в свой номер. А на
другой день, в самом скверном расположении духа, выехал в свое имение.

Денисовка, насчитывавшая всего сто двадцать душ, была захудалой
деревенькой. Должность бурмистра исправлял здесь Федосеич, бравый по виду
старик, с длинными белыми усами и сизым носом. Лет сорок назад он
добровольно пошел в солдаты за женатого брата, но, отслужив долгий
солдатский срок и возвратившись домой, никого из родных в живых не застал.
Федосеич жил бобылем в маленькой избенке, построенной для него миром, и
не был так алчен на деньги, как бородинский Липат, зато имел большое
пристрастие к вину. Он возложил на крестьян своеобразную повинность - поить
его. Делал он это таким образом: зайдя в крестьянскую избу, объявлял
хозяевам, что получил приказ отправить кого-нибудь из их семьи, парня или
девку, для барской службы в Москву. В избе поднимался переполох. Хозяева
начинали упрашивать бурмистра, чтоб избавил их от беды, тот некоторое время
упирался, потом соглашался сделать уважение за угощение. С течением времени
крестьяне хитрость бурмистра разгадали и не очень верили в его угрозы,
однако поить и угощать его не отказывались. Все же он не был по отношению к
ним такой собакой, как Липат.
Господа в деревне годами не появлялись, и Федосеич хозяйствовал спустя
рукава. Гонял мужиков на барщину без особой строгости, за качеством работы