"Виталий Забирко. Парниша, открой дверь!" - читать интересную книгу автора

- Да по глупости вашей! Вы ведь двери за собой не закрываете!
Я непонимающе моргаю. А Старикашка начинает объяснять, что, пройдя
двери, надо их с обратной стороны другим концом грифеля стереть. Закрыть,
то есть. Иначе за тобой в открытые двери может кто угодно последовать.
Тем временем троглодиты кубики прикончили и стали принюхиваться, и на
нас плотоядно поглядывать.
- Ням? - спрашивает меня депутат Бхар.
"Кушать есть?" - перевожу я и с облегчением понимаю, что не к нам они
приглядываются, а к рюкзаку принюхиваются.
- Есть, - говорю я. Достаю из рюкзака окорок сырокопченый и
показываю. - Только здесь его ням-ням табу. Вернемся в пещеру, отдам.
Посмотрели они друг на друга, потом опять на меня и согласно закивали.
Нет, нормальные ребята. Послушные и, главное, все понимают.
Объяснил мне Старикашка, как назад войти через невидимые с этой
стороны двери, и стал я пробовать. Ох, и трудное это дело оказывается!
Нужно себе мир тот представить, из какого пришел, и только тогда двери
толкать. Два раза я на своей лестничной клетке оказывался, пока не
догадался дверь на ключ закрыть и так пробовать. Попал я, наконец, в
кают-компанию космического корабля. А троглодиты - никак. Воображение
слабовато. Пришлось из кают-компании им окорок в квартиру высовывать и, как
кто уцепится, к себе перетаскивать. Пока перетаскивал, они полокорока
отглодали, потому как они меня чаще из-за дверей за окорок вытаскивали, чем
я их.
В конце-таки концов перетащил. В кают-компании по-прежнему. Он и Она
сидят, дифирамбы семнадцатой ноге поют и на нас внимания, естественно, не
обращают. Ну, мои троглодитики и разбрелись по кают-компании. Все щупают,
нюхают, на зуб пробуют. Зря я их похвалил, что послушные. Что дети малые. И
ведь видно, что не первый раз они здесь: пирамидку синтет-пищи как корова
языком слизала, все вещи на полу разбросаны, на прикладах многих бластеров
следы зубов. В рубку корабля я троглодитов окороком еще заманил, а дальше
застопорило. Застыли они перед иллюминатором и глаз не могут оторвать от
зрелища охоты за семнадцатиногими. Ухают, подпрыгивают, пальцами тычут.
Кино и только! Часа три я их уговаривал, окорок весь скормил, а они -
никак. Пока я на пульте управления не нашел кнопку затемнения иллюминатора.
Но и потом взмок весь, когда из рубки за кость обглоданную от окорока их в
пещеру затаскивал.
В общем, справился я с этим, пот со лба вытер, вернулся в рубку и
дверь в> пещеру, как научил Старикашка, за собой стер. А затем уж через
кают-компанию мимо дуэта, тянущего бесконечные рулады, вернулся домой.

Захожу в прихожую и чувствую, что в квартире опять неладно. Небось
граф какой вторгся, каминные часы свои требовать.
Вхожу в комнату. Лежит мой Старикашка у стеночки, веревкой весь
перевязанный, да с кляпом во рту. А на кирпичах вокруг рюкзака сидят
давешние хмырь с хмыренышем. Пиво дойчляндовское сосут и охотничьи сосиски
мои трескают. Надо понимать, вместо графа с часами каминными явились.
- А это что за хрен с бугра? - спрашивает хмырь.
Не узнает меня, значит, бритого, да в шляпе, да в габардиновом плаще.
Зато хмыреныш враз признал. Оштукатурился весь и по карманам зашарил. Что
значит, глаз молодой.