"Виталий Забирко. За морями, за долами, за высокими горами..." - читать интересную книгу автора

- Послушайте, - сказал Родион и положил ему руку на плечо. Человек не
отреагировал никак - очевидно, он продолжал бы разбивать ящик и с чужой
рукой, лежащей у него на плече - но Родион мягко сжал плечо и повернул его к
себе лицом. Тот сразу же обмяк и не сопротивлялся, а только протягивал руки
с молотком в сторону ящика и продолжал смотреть в ту же сторону. Кот вот
протягивает лапы и смотрит на нагретую, теплую подушку, когда его берешь с
нее к себе на колени.
Родион встряхнул его и посмотрел в глаза. Взгляд человека был тусклым и
отсутствующим.
- Послушайте, - Родион забеспокоился, - что с вами?
Человек вдруг затрясся, зафыркал и, булькая, пуская пузыри, сказал:
- X-roy! - Мотнул головой, напыжился и добавил: - Г-гоу!
Родион невольно отшатнулся. Человек повел головой, скользнул по нему
взглядом как по пустому месту, повернулся и снова принялся разбивать ящик.
Что ушат холодной воды. Сумасшедший где-то в пятистах парсеках от Земли
заводит ферму и живет себе, припеваючи, в свое удовольствие... Родион
оглянулся на корову. Она уже оправилась от испуга и щипала траву. Хвост ее
висел неподвижно, как веревка. Впрочем, от кого ей здесь отмахиваться.
Сзади, за спиной, хозяин по-прежнему стучал молотком, отбивал шершавые
необструганные дощечки, вытягивал из них гвозди и складывал - дощечки
аккуратной стопкой, а гвозди в карман брюк. Когда молоток попадал по гвоздю,
щелкала короткая искра, но человек не обращал на нее внимания.
Родион вздохнул и открыл дверь в хижину. В хижине было темно, только
сквозь щели в лишь бы как сбитой крыше пробивались узкие, дрожащие пылью
лучи света. Остро пахло запущенным, давно нечищеным хлевом. Посередине
хижины на корточках у огромного старинного куба синтезатора сидела
беременная, с большим животом, женщина. Она была такая же худая и - нет, не
смуглая, нет - какая-то серокожая и в таких же отрепьях. К Родиону она не
обернулась, а продолжала выщелкивать программу, быстро бегая пальцами по
клавиатуре синтезатора.
- My God![Боже! (англ.).] - вдруг прохрипело из угла у двери. Родион
резко обернулся. В углу, в грубом деревянном кресле сидел лохматый седой
старик. Руки, сухие, тонкие, лежали на подлокотниках-подпорках, тело было
высохшим и дряблым - от него веяло давно забытой болью и мертвой плотью.
Жили только дрожащая складками индюшиная шея и большие, почти светящиеся,
глаза. Старик завороженно смотрел на Родиона и глотал слюну.
Паралич, понял Родион. Давний, старый. Запущенный. И мне, моему личному
комплексу регенерации.
- I'm blessed, - просипел старик и, раздирая горло: - if you ate not
earthman! [Будь я проклят, если вы не землянин! (англ ).]
Родион вздрогнул и отрицательно покачал головой.
- Я не понимаю, - сказал он и смутился. - А планету, планету-то назвал
"The End"! Тоже мне, англоман!
Старик плакал. Большими слезами, они стекали по морщинистым щекам на
дрожащий рот.
- My God ...My God ...Can I hope what... [Боже... Боже... Мог ли я
надеяться, что . (англ.).] Он внезапно затих, только всхлипывал и, моргая,
смотрел на Родиона.
- Прошу прощен. Вы не кумуете по-аглицки... - спохватился он. - Та чо та
я? Топа сюда, ближте, и оущайтесь.