"Игорь Забелин. Долина Четырех Крестов" - читать интересную книгу автора

спасение-Неизвестно, чем кончилось бы двухнедельное пребывание на острове,
если бы не удачная охота якутов на оленей... А потом на горизонте появился
едва заметный дымок: это "Заря-2" пробивалась к острову. Черкешин не
подвел... К самому острову шхуна подойти не смогла, и пострадавшие по льду
пошли к ней. На полпути их встретили товарищи, и вскоре экспедиция в полном
составе собралась на борту шхуны... Осунувшийся, измученный бессонными
ночами Черкешин сдал вахту помощнику и, не слушая благодарностей, ушел к
себе в каюту спать.
"Заря-2" продолжала плавание...
"Мы все, и я в особенности, обязаны жизнью Черкешину", - записал в
дневнике выздоравливающий Жильцов.


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

в которой содержатся некоторые рассуждения о "Земле Санникова",
извлекается из земли тетрадь, спрятанная Зальцманом, а также рассказывается
о дальнейшей судьбе экспедиции Жильцова
...Погода портится. Сухая снежная крупа стучит по туго натянутому тенту
палатки. Не слышно свиста евражек - они попрятались в норы. Низкие, но
неплотные облака проносятся над нами на юг. Откуда-то прилетела крупная
полярная чайка; она кружит над Долиной Четырех Крестов и жалобно кричит -
обижается, что нет поблизости моря или озера; потом она круто взмывает вверх
и уносится на юго-восток. Мы тоже могли бы взмыть вверх и улететь на
юго-восток, в Марково. Но и мне, и Березкину кажется, что хроноскоп еще
может пригодиться нам здесь, в долине, и что вообще мы используем его мало и
неумело...
- Между прочим, еще не доказано, что хроноскоп правильно раскрыл
историю с этим человеком, - говорит Березкин, имея в виду погибшего в
поварне, и смотрит то на штурмана, то на пилота.
Штурман и пилот протестуют, а Березкина охватывает приступ
самобичевания: упрямо склонив крупную тяжелую голову, он нудно перечисляет и
действительные, и выдуманные недостатки хроноскопа. Меня это раздражает, но
потом я начинаю понимать, что Березкин устал. Я тоже устал. Уже несколько
месяцев мы идем по следам экспедиции, ищем, сопоставляем, думаем. Мысли об
экспедиции не покидают нас ни днем, ни ночью. И вот теперь, когда мы близки
к цели, наступила вызванная утомлением реакция. Надо бы отвлечься,
поговорить о чем-нибудь постороннем или побродить с ружьем по горам, но
говорить о постороннем не хочется, а бродить по горам - значит бродить там,
где за сорок лет до нас прошла экспедиция Жильцова...
Я вышел из палатки. Ветер усиливался, снежная крупа секла лицо. Тополя
натужно гудели, вершины их упруго клонились к земле, а каждый листик рвался
вверх, стремился улететь, но улететь удавалось лишь немногим, и те падали
неподалеку - либо в реку, либо на сухие россыпи щебня, где уже скапливались
белые линзы снежной крупы... Заблудший лемминг, маленький, бурый, с
тоненьким писком шмыгнул у меня между ног и юркнул в норку. А мне вдруг
захотелось найти место, где Зальцман спрятал какую-то тетрадь. Находки в
поварне на некоторое время отвлекли нас от Зальцмана, но теперь мои мысли
вновь и вновь возвращались к нему. Почему он так странно вел себя? Ведь
часть экспедиционных материалов была сознательно оставлена в поварне. Почему