"Игорь Забелин. "Кара-Сердар" (Научно-фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

росписи, и еще две нашли египтологи до нас. И все в горах Деир-эль-Бахри,
вокруг Долины Царей...
- Вы прочитали имя? - не без волнения спросил я.
- Разумеется. Во всех четырех случаях оно одно и то же - Ибрагим.
- Ибрагим, - повторил я, думая о Кара-Сердаре. - Нет, на Мангышлаке совсем
другое.
- Оно и понятно, - кивнул мистер Роллс. - Что же тут общего, кроме
нахального стремления выдать себя за царственную особу?
Я согласился с ним и перевел разговор на другую тему. Ночью я почти не
спал. Наверное, потому, что громко и настойчиво кричал в саду козодой.
А утром мы переправились на левый берег Нила, в "страну мертвых", по
верованиям древних египтян, не без труда и не без опасений за исход
предприятия подняв машину с хроноскопом на крутой берег реки.
Дальше все пошло как по маслу: к Долине Царей ведет отличная
асфальтированная дорога, и мы лихо прокатились по ней, минуя деревни и
плантации сахарного тростника, обгоняя ишаков и верблюдов.
Но когда сине-фиолетовое шоссе врезалось в матово-желтый массив
Деир-эль-Бахри, я перестал обращать внимание на дорожную суету. Я смотрел
на холмы Деир-эль-Бахри и видел "заготовки" для сфинксов, "заготовки" для
бегемотов: казалось, чуть тронь их человеческая рука... Как тут было не
вспомнить Каратау...
Березкин заинтересованно крутил во все стороны головой, не подозревая о
моем состоянии, - он же не был на Мангышлаке! - а я, внутренне
подобравшись, стал подобен пружине, готовой мгновенно развернуться и
вонзиться в склоны Деир-эль-Бахри, чтобы вырвать у них тайны.
Гробницу фараона Сенурсета Первого, открытую мистером Роллсом и его
коллегами, неоднократно посещали в разные века "ценители искусств", не
спрашивая на то разрешения властей. Сохранился там только пустой саркофаг,
если не считать великолепных настенных фресок.
В тонкости дела нас заранее посвятил мистер Роллс, и мы с Березкиным не
ожидали ничего сверхнеобычного, когда подошли к сиринге Сенурсета Первого,
у входа в которую дежурили два высоких, почти черных нубийца с ритуальными
насечками на скулах.
Мы вступили в черный овал входа и, повинуясь желтым лучам фонарей
провожатых и ощупывая кедами скалистый пол, медленно двинулись вниз.
Мы спустились в погребальный зал благополучно, но как избегали гибели или
увечий визитеры в древности?!.. Избегали, однако...
На обратном пути фонарь мистера Роллса метнулся от пола к стене и вырвал
из мрака картуш с арабской вязью.
- Ибрагим? - спросил я.
- Ибрагим, - кивнул мистер Роллc. - Но рядом еще одна надпись -
иероглифами. Временная дистанция между ними примерно три тысячи лет. А
надпись богохульная, вот что удивительно, мистер Вербинин.
Весть о богохульстве древнего египтянина не произвела на меня никакого
впечатления, и я с волнением смотрел на картуш с именем "Ибрагим" и думал,
что мы обязательно подвергнем его хроноскопии.
К чему это приведет и даже для чего это нужно, я никому бы не смог
объяснить. Ведь картуш Каратау я рассматривал лишь невооруженным глазом и
не сделал, да и не мог сделать, никаких выводов. Но интуиция всегда для
меня значила очень многое.