"Игорь Забелин. "Кара-Сердар" (Научно-фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

естественно, без всякой симпатии, но с невольным уважением. Он
свидетельствовал, что Кара-Сердару покорны и эрсари, и солоры, и чоудоры,
и икдыры, и соинаджи - короче, все туркменские племена, населявшие в то
время Мангышлак; что каждый год Кара-Сердар собирает в своем юрте Большой
Маслахат - совет, на который от всех племен съезжаются "лучшие люди",
якши-лар, и принятые на Маслахате решения считаются обязательными для
всех. С понятным раздражением сообщал Ануша-хан о двух массовых уходах
райят - подвластных Хиве туркмен - к Кара-Сердару, о том, что отовсюду
стекаются к нему самые опытные уммали - специалисты по гидротехнике, как
сказали бы мы теперь, - что сам персидский шах направлял к нему посольства
и что целые караваны верблюдов, груженных тулаками, сосудами с нефтью,
несколько раз в году уходят в Персию и возвращаются оттуда с оружием и
тканями...
Абульгази сначала удавалось договариваться с колтоманами, разбойниками, и
они грабили караваны Кара-Сердара, но потом и колтоманы присмирели...
В этой книге я встретил и еще одно заинтересовавшее меня имя - Казан-бек.
Ануша-хан писал о нем как о приближенном Кара-Сердара, но не скрывал, что
Абульгази поддерживал с ним некие таинственные отношения.
Когда я навел справки об авторах "Родословного древа тюрок", то узнал, что
и отец, и сын остались в истории Средней Азии как видные государственные
деятели и выдающиеся писатели-историки.
Про Абульгази-Бохадур-хана известно, что родился он в 1603 году и в
отрочестве правил вместе со своим братом в Ургенче. Времена тогда были
смутные, и однажды Абульгази пришлось бежать из Ургенча: хивинским
ханством вместо него стал править Исфенди-яр-хан, возведенный на престол
туркменскими нукерами... Абульгази долгие годы провел в скитаниях и в
плену у персов. На родину он вернулся умудренным опытом сорокалетним мужем
и сумел овладеть престолом... А ровно через двадцать лет ханом стал его
сын, о котором известно, пожалуй, меньше, чем об отце. Не сохранились даже
даты его рождения и смерти. Достоверно лишь, что он много строил -
восстанавливал города, прокладывал каналы, - а кончил трагически; в 1685
году его свергли с престола и ослепили.
Итак, общий исторический фон я представлял себе теперь достаточно
отчетливо.
Но ни скульптура эрсари, ни картуш египетских фараонов в этот фон не
вписывались. Нетрудно догадаться, что мысль моя металась между Египтом и
Мангышлаком, что возводил я весьма эффектные, но совершенно ненадежные
воздушные мосты между ними... Решить же что-либо без дополнительного
материала было практически невозможно.
Мой мангышлакский друг Евгений Варламов к весне перестал быть монопольным
владельцем эрсарийской тайны: он сделал несколько докладов, каменной
скульптурой заинтересовались и другие специалисты. Совместными усилиями им
удалось организовать небольшую историко-искусствоводческую экспедицию. Ее
возглавил, что вполне логично, Евгений Васильевич Варламов, который теперь
уже не просил называть его "просто Евгением" и держался весьма солидно.



Глава пятая,