"Леонид Юзефович. Князь ветра ("Сыщик Путилин" #3)" - читать интересную книгу автора

разновидности служения обществу.
Чарлз ДИККЕНС. "Сыскная полиция"

Часть 1. Театр теней

Глава 1
Приговор

1

Как известно, в 1893 году легендарный начальник столичной сыскной
полиции Иван Дмитриевич Путилин вышел в отставку и поселился в Новгородской
губернии, в доме с яблоневым садом на берегу Волхова. Вскоре, не устояв
перед авансом, который предложил один солидный издатель, он взялся было за
мемуары, недели две с энтузиазмом разрабатывал план будущих записок,
придумывал названия глав и подбирал к ним эпиграфы, пока не осознал, что
вряд ли сумеет самостоятельно претворить это в нечто большее. Кто-то
рекомендовал ему петербургского литератора Сафронова. В письме, правда, тот
амбициозно запросил половину обещанного издателем гонорара, но при личной
встрече согласился на треть, услышав, что в противном случае найдется перо
подешевле. Ударили по рукам, Сафронов пошел проводить Ивана Дмитриевича на
поезд. Запрашивая половину, он рассчитывал на четверть и был приятно
возбужден, говорил, что постарается усреднить свой стиль, сделать его менее
индивидуальным, чтобы не заслонить, хуже того - не подменить собственной
личностью личность мемуариста.
Они простились на вокзале, а через два дня Сафронов с тем же поездом
прибыл на берега Волхова. Здесь, в доме Ивана Дмитриевича, он прожил около
месяца, записывая воспоминания хозяина. Затем предстояло обработать эти
записи и подготовить книгу к печати. На титуле должно было стоять
единственное имя, так что самому Сафронову этот проект никакой славы не
сулил, только деньги, хотя ради них тоже стоило помучиться.
За месяц в ежедневных странствиях по жизни Ивана Дмитриевича литератор
износил три карандаша, на среднем пальце образовался истекающий сукровицей
волдырь. Граненый карандаш был заменен круглым, но и он казался орудием
пытки. В саду собрали последние яблоки, пожелтела листва, по утрам река
стала окутываться туманом, когда Сафронов, исписав несколько тетрадей,
решил, что пора уезжать. Материала было достаточно, по возвращении в
Петербург оставалось подвергнуть его стилистической правке, расположить все
истории в хронологической последовательности, местами прописать исторический
фон, добавить немного погоды и психологии.
Сафронов уже предвкушал, как сладко будет отдаться этому незатейливому
труду у себя дома, в тишине, в халате, рядом с дремлющим, в кресле любимым
котом и нелюбимой женой. Она, впрочем, имела мужество признать, что чем
бесформеннее становится ее бюст и шире талия, тем ароматнее должен быть
кофе, принесенный мужу в кабинет, и нежнее поданная к чаю булочка.
Забегая вперед, скажем, что к весне работа была закончена. Как только
мемуары Ивана Дмитриевича вышли из типографии, Сафронов уничтожил все свои
тетради с записями, кроме одной, сохранившейся в его архиве. История,
которая в ней содержится, в книгу не вошла. Вероятно, Сафронов приберег ее
на будущее как сюжет для собственного романа, но написать его так и не