"Зиновий Юрьев. Человек под копирку" - читать интересную книгу автора

чувствам не на что опереться. Даже у растений в комнате с
постоянным освещением возникает расстройство биологических
часов.
Ужин тоже появился намного раньше, чем я его ожидал. Зато
ночь - ночью я считал период, когда лампочка была выключена
- тянулась бесконечно. Я проснулся в густой темноте моей та-
инственной мягкой клетки и почувствовал, что больше не зас-
ну. "А что, - пришла мне в голову мысль, - если считать все
время себе пульс. Семьдесят ударов - минута. Четыре тысячи
двести - час. И на третьем часу сойти с ума..."
"Но какой во всем этом смысл, - в тысячный раз спрашивал
я себя. - Чтобы не дать мне вести поиски Мортимера Синтаки-
са, у людей, которые его похитили, было много возможностей.
Начиная хотя бы с самой простой: Генри Клевинджер мог прес-
покойно отказаться от какого-либо знакомства с Синтаки-
сом"...
Я кружился на кровати так и эдак, пытаясь снова заснуть,
но сон бежал от меня. Простыня и подушка раскалились, тело
устало, и чем судорожнее я сжимал веки, тем яснее мне стано-
вилось, что борьба бессмысленна. Похоже было, что я уже не
засну никогда.

ГЛАВА 6

В последующие дни (а может быть, это были часы или неде-
ли?) ничего не менялось. Иногда обед следовал за завтраком
почти сразу (так во всяком случае мне казалось), случалось,
ужин отдалялся от обеда настолько, что я испытывал муки го-
лода. Иногда не успевал я закрыть глаза в беззвучном мраке
моей клетки, как вспыхивал свет под потолком и начинался но-
вый день. Бывало, ночи тянулись бесконечно, и мне начинало
казаться, что мрак будет всегда, что я уже давно умер. Все
мои чувства - страх, отчаяние, ощущение нелепой безнадежнос-
ти - стали какими-то вялыми, нечеткими, ослабленными. Стран-
ная апатия охватывала меня. Иногда я ловил себя на том, что
не сплю и не думаю. Мозг, полностью лишенный внешних раздра-
жений, пожирал сам себя.
Совершать погружения, которые так поддерживали меня в
первое время, становилось все труднее, пока однажды я не по-
чувствовал, что не могу достичь гармонии. Карма больше не
омывала меня.
Я не возносил молитв: кому я мог молиться здесь? Да и са-
ма мысль о Первой Всеобщей все реже приходила мне в голову.
Чтобы верить, надо хотя бы хотеть верить, а у меня уже не
было никаких желаний.
Иногда я ловил себя на том, что без устали повторяю ка-
кое-нибудь слово, например "верить". И слышу только звуки.
Бессмысленные звуки. Слово умирало. Я стал забывать, где я и
кто я.
В те все более редкие минуты, когда мысль работала ясно,