"Зиновий Юрьев. Часы без пружины" - читать интересную книгу автора

нет, промолчать. Так-то лучше.
- Так не засиживайся, хорошо?
Голос жены звучал покойно, ласково, на плечи давил рюкзак
дневной усталости и волнений, и Николай Аникеевич решил было
сразу лечь спать. Прижаться носом к теплой мягкости Вериного
плеча, и черт с ними, с часами без пружины, с самоустанавли-
вающимися стрелками и прочей чертовщиной. "А фигурка у нее,
просто, доложу я вам, необыкновенная. Необычная, можно ска-
зать..." В это мгновение динамик на кухне тихонько капнул
сигналами точного времени, и тотчас же из комнаты донесся
звук хрустального колокольчика.
"Да что это за наваждение, - подумал Николай Аникеевич, -
за что мне это? Жил тихо, спокойно, зарабатываю, слава богу,
свою копейку, не нуждаюсь. И вот послала нечистая сила за-
колдованные какие-то часы. Это в двадцатом-то веке. В космо-
се летают, атом расщепили, а тут впору перекреститься и ска-
зать: сгинь, сгинь, сатана". Николай Аникеевич сел за рабо-
чий стол, открыл заднюю дверцу новых часов. Механизм как ме-
ханизм, ничего особенного, обычный французский механизм.
Массивные платинки без вырезов, фрезерованные рибки. У него
вдруг снова появилось твердое убеждение, что вся эта чепуха
ему просто примерещилась, что перед ним самые обыкновенные
часы, за которые он по глупости уплатил в три раза больше,
чем они стоят. Что поделаешь, на всякую старуху, на каждый,
так сказать, божий одуванчик, бывает проруха.
И черт с ними, с деньгами, успокаивающе сказал он себе.
Во-первых, если уж быть откровенным, рублей четыреста, а то
и пятьсот взять за них можно. А во-вторых, пусть стоят. Есть
у него штук сто часов, будет еще один экспонат. Как в музее.
Все нормально, все, как говорит Витенька, путем. Завтра
придет сын с женой и внучкой. Оленька будет тыкать крошечным
пальчиком и спрашивать: "А это сто?" Он будет объяснять ей,
а она не будет слушать, а будет снова и снова протыкать
пальчиком вопросы: "А это сто?" И молчаливая его злыдня не-
вестка грозно прокричит: "Оля, не мешай дедушке".
- Все нормально, все хорошо, - тихонько сказал Николай
Аникеевич, - иначе быть не может. Надо только, чтобы пружина
оказалась заведенной. Только и делов.
Сколько, интересно, раз заводил он в жизни часы? Десять,
сто тысяч раз? И всегда все было просто: или чувствуешь ты,
как сжимается твоим усилием сталь пружины, или определяешь,
что она лопнула. Только и всего. Так было десять или сто ты-
сяч раз. Так будет и сейчас. Раз часы идут, значит, пружина
заведена, и рука его легко определит неподатливую упругость
пружины. Только и делов.
Он взял ключ, вставил его и повернул. Ключ вращался лег-
ко. Пружины не было.
- Что за наваждение! - громко простонал он.
Эх, дядя Лап, дядя Лап, хромой гигант, что ты наделал?
Зачем заманивал к себе мальчонку, показывал разные замысло-