"Зиновий Юрьев. Часы без пружины" - читать интересную книгу автора

ей.
- Смотрите, Екатерина Григорьевна. Вот я вставляю ключ. В
таких часах завод всегда правый.
Николай Аникеевич начал осторожно поворачивать ключ -
пружина, наверное, заведена - и вдруг почувствовал, как на
лбу его выступила испарина. Ключ повернулся совершенно сво-
бодно, не испытывая ни малейшего сопротивления пружины.
"Лопнула, - автоматически подумал он. - Ближе к наружному
концу, вот валик и вращается свободно". Да, но часы шли,
уютно тикали.
Николай Аникеевич всю жизнь просидел с лупой в глазу, и
для него пружинные часы, идущие без пружины, были тем же са-
мым, что для шофера прекрасно работающая без мотора машина,
пишущая без чернил ручка Для канцеляриста или, скажем, при-
готовленный без продуктов обед для хозяйки.
Такая простая вещь, как идущие часы, никак не хотела уме-
щаться в голове Николая Аникеевича, а звук маятника, каза-
лось, застревал в ушах: не может быть, не мо-жет быть, не
мо-жет быть... Он долго тупо смотрел на двойной пендельфедер
и вдруг откуда-то издалека услышал голос: "Вам плохо?"
Николай Аникеевич потряс головой. "Вот оно в чем дело", -
с отрешенной безжалостностью подумал он. Не старуха чокну-
лась, а он. Он вдруг вспомнил долговязого парня, что всегда
маршировал на углу их Варсонофьевского переулка и Рождест-
венки, как раньше называлась улица Жданова. Высоченный и ху-
дющий, с маленькой головкой и оттопыренными ушами, он мерно
вышагивал по тротуару, отдавая честь на каждом пятом шагу.
Именно на пятом. Он много раз проверял, глядя из окна. Звали
все его... как же его звали? Ага, Солдат. Почему-то все
мальчишки боялись его, хотя Солдат никогда никого не трогал.
Раз он пересилил страх и подкрался к Солдату совсем близко.
И тогда он впервые увидел его глаза. Глаза были устремлены
куда-то вдаль, над выщербленным асфальтом, над грохотом са-
модельных самокатов на подшипниках, на которых ребята съез-
жали по переулку, разгоняясь от самой санчасти, над домами,
над городом, и на губах его играла едва приметная улыбка че-
ловека, знающего великую тайну.
Глубокая печаль охватила на мгновение Николая Аникеевича.
Печаль была мягка, уютно, почти сладостно окутывала его, и
лишь отчаянным усилием воли он вырвался из зловеще-нежных
тисков.
- Вам что-нибудь дать, воды? - услышал он голос старушки.
Солдат отдал честь, завернул за угол, на Рождественку, и
направился к архитектурному институту.
- Что? Воды? О, спасибо большое, - вздрогнул Николай Ани-
кеевич. - Если можно.
- Может, гриба хотите? Вон у меня в банке под салфеточ-
кой. Некоторые брезгуют, а мне так очень нравится. - Старуш-
ка уже утратила свою неожиданную кавалерийскую надменность и
смотрела на посетителя с бабьей участливостью и чисто стару-