"Зиновий Юрьев. Черный Яша" - читать интересную книгу автора

Иван Никандрович особо посмотрел на своего заместителя,
- Мне бы хотелось выслушать ваше мнение, Григорий Павлович, - сказал
директор Эмме, явно желая разделить с ним ответственность за наше
легкомыслие.
- Вы же знаете мое мнение, Иван Никандрович, - неожиданно твердо сказал
Эмма. - Я могу лишь повторить его. Я считаю, что мы не можем и не должны
даже пытаться разрешить все те сложнейшие проблемы, которые возникли в связи
с созданием э... э... этого аппарата.
- Но что вы предлагаете конкретно? - с легчайшим нетерпением спросил Иван
Никандрович.
- Я считаю, - сказал Эмма, - что следует обратиться к академическому
начальству с просьбой решить вопрос о передаче э..э.. этого аппарата.
- Как это передать? - вдруг распрямилась Татьяна Николаевна. - Как это
передать? - Татьяна задышала, как дышат боксеры в перерыве между вторым и
третьим раундами. - Это как продавали крепостных...
- Татьяна Николаевна! - негромко, но строго прикрикнул Сергей Леонидович.
- Не забывайте, где вы находитесь!
- Отчего же, отчего же, - со зловещей вежливостью сказал Иван
Никандрович, - кого же еще сравнивать с Салтычихой, как не руководство
института?
Вы, возможно, спросите у меня: как же так, человек, больше всех
привязанный к Яше, сидит в кабинете и спокойненько фиксирует, кто как держит
руки, кто как качает или кивает головой. Отвечу. Я ощущал в эти минуты
полнейшее спокойствие, даже некую отрешенность. И не потому, что судьба Яши
была" мне безразлична. Просто я знал, что никогда ни при каких
обстоятельствах не оставлю его, что буду защищать его. Как я вам уже,
по-моему, рассказывал, я трусоват по натуре, но если трус переступает через
свой страх, он не боится ничего.
Сергей Леонидович вытер платком лоб - на этот раз он был действительно
покрыт испариной - и сказал;
- Видите ли... я нахожусь как бы в двойственном качестве. С одной
стороны, я принимал участие в создании Яши и эмоционально привязан к нему. С
другой - как заведующий лабораторией и лицо ответственное, я не могу не
думать о репутации и судьбе института... - Сергей Леонидович замолчал. Пауза
затягивалась. Вот-вот она должна была лопнуть. И лопнула.
- Мы очень благодарны вам за интересное сообщение о двойственности вашего
положения, - со старомодным вежливым сарказмом сказал нашему завлабу
директор, и мне показалось, что ему понравилась собственная реплика. - Но
хотелось бы услышать и нечто более существенное. Другими словами, что делать
с вашим Яшей?
Я смотрел на Сергея Леонидовича и видел на его лице борение двух его
сторон, почти непристойное в своей обнаженности. Я немножко знаю его, нашего
завлаба, и понимал, что происходит в его душе: как, как угадать? Как сказать
то, что ждет от тебя начальство, и сохранить при этом хотя бы капельку
самоуважения и более или менее либеральную репутацию? Ах, эти двойственные
натуры, ах эти с одной и с другой стороны, нелегко живется им на том свете!
То ли дело Эмма! Эмма не имеет ни двойственности натуры, ни натуры. Центр
тяжести расположен у него низко, где-то ниже спины, и он, как
ванька-встанька, никогда не теряет равновесия. Повалить его практически
невозможно.